Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы
Шрифт:
И Настя разом вспомнила все. – Что было потом? – севшим от страха голосом спросила она. – Где мама? А отец? Она его не убила?
– Нет, успел отскочить. Уехал на автобусе. А мама твоя уехала к сестре. В Назрань.
– К тете Лизе? Как же она туда доберется? Одна?
– На автобусе. Туда же автобус ходит. Села да поехала. Никого не стала слушать. Твоя тетя должна сегодня вечером бабушке позвонить, как она доехала.
– Я хочу встать.
– Сейчас, только иголку выну. – Белла Викторовна отсоединила капельницу и помогла ей подняться. Сначала Настя не могла даже стоять. Но потом стены понемногу
– Я домой хочу. – Настя просительно посмотрела на Наташкину маму. – Можно мне домой?
– Может, полежишь до завтра? Ты еще слишком слаба.
– Нет, мне уже лучше. Дома полежу.
– Ладно, пойду попрошу, чтобы тебя отвезли. Наташа с тобой поедет, побудет у тебя, пока в себя не придешь. Хоть поесть тебе приготовит.
– Да мне неудобно столько хлопот вам доставлять. Наташе ведь к экзаменам надо готовиться. Может, я сама?
– Нет, нет, и не думай. Одну не пущу. Езжайте вместе.
Только переступив порог родной квартиры, Настя почувствовала, как Наташкина мама была права. В пыльной квартире держался стойкий дух несчастья. Она с трудом заставила себя войти в комнату родителей. Пузырек из-под но-шпы так и валялся на полу, рядом стоял стакан с недопитой водой. Цветы на подоконнике увяли, и любимый материнский кактус серо-зеленой тряпочкой лежал в своем красивом горшочке. От вида всего этого Насте снова сделалось худо.
– Ты чего побледнела? – встрепенулась чуткая Наташка. – Опять нехорошо? Может, назад?
– Нет, ничего. Давай в магазин сходим, купим чего-нибудь. Хоть к чаю.
– Проголодалась? Какое счастье! Раз есть хочешь, жить будешь. Не надо в магазин: мама дала котлеты и салат, – все в сумке. Даже хлеб есть, и вафли к чаю. Сейчас подогрею.
Они направились на кухню. Но только Наталья поставила сковороду на огонь, как зазвонил телефон. Настя схватила трубку.
– Объявилась, наконец! – услышала она Лялькин голос, полный негодования. – Ты знаешь, что отец при смерти? У него инфаркт! Скажи своей идиотке-матери, если он умрет, я вам обеим головы поотрываю! Это ж надо додуматься – машину порубить! Ей надо его в гроб загнать? Чтоб мой ребенок без отца рос! Неужели нельзя вести себя по-человечески?
Отшвырнув трубку, словно гремучую змею, Настя упала на диван и уткнулась лицом в подушку. – Все, больше не могу, – глухо проговорила она. – Не могу больше.
И тяжело зарыдала.
Брошенная трубка продолжала вопить Лялькиным голосом. Наташа убавила огонь под сковородой и неспешно подняла ее.
– Слушай ты, блядь! – Глаза подруги сузились от гнева. – Ты разбила чужую семью и еще смеешь вякать? Да ты знаешь, что Галина Артуровна с горя умом тронулась? Что она руки на себя наложила? Что Настя сутки пролежала в больнице без сознания? Если ты, сука, еще посмеешь угрожать моей подруге, я из тебя мартышку сделаю! Уматывай лучше в свою вонючую деревню, и там рожай своего ублюдка. Погоди, тебе еще аукнется твоя подлость.
И не ожидая ответа, швырнула трубку на аппарат. Потом села на диван и прижалась к подруге:
– Настюха, ну не реви. Не реви, а? А то я тоже сейчас разревусь. Нет, ты скажи, за что нам такое? Мы так старались быть хорошими! Учились, как проклятые, вкалывали с утра до вечера. А жизнь нас мордой об стенку, об стенку! За что, а? Да я помню, помню! – закричала она в заверещавший сотовый – скажи, пусть на завтра перенесет. Придумай что-нибудь.
– Это биологичка, – пояснила она, – у меня урок через час. Сказала матери, чтоб перенесла.
– Иди, Наташа. – Настя вытерла глаза. – Иди, тебе надо готовиться к экзамену. Я сама как-нибудь.
– Не, сегодня тебя одну не оставлю, и не проси. Ночевать здесь буду. Давай, мой руки и ешь, уже котлеты подогрелись.
– Слушай, Настя, – обратилась к подруге Наталья, когда они допивали кофе. – Врачиха обеспокоена твоими частыми обмороками. Говорит, тебе надо сделать томограмму головного мозга, вдруг там сужение сосудов или еще что.
– Ну, сужение, ну и что? – Настя равнодушно пожала плечами. – Его что, можно расширить? Ты представляешь, сколько это стоит? Обследование на томографе – это же дикие деньги. Пусть уж. Да и не так уж часто я теряю сознание, только когда очень расстраиваюсь. Может, это такая защитная реакция. Наташа, у меня не выходит из головы, что отец при смерти. Может, уже умер? Боже, как мне больно! Я же его всю жизнь обожала. Как мне теперь жить, скажи?
– Сам виноват! Получил, что заслужил. И нечего страдать из-за него. Ты бы лучше позвонила бабушке, может, она уже знает, доехала Галина Артуровна, встретили ли ее. И что с дедушкой, – может, его в больницу положить?
– Доехала, доехала, – успокоила Зарочка внучку, – Лизонька ее встретила. Говорит: лежит и молчит. Ничего, может, смена обстановки на нее подействует. Ох, горе какое! Что теперь на ее кафедре говорить? Она ведь, наверно, работать не сможет. Отец не звонил?
– Он в больнице с подозрением на инфаркт. Ба, а как дедушка? Может, его тоже в больницу?
– Нет, он уже подниматься пытается. Он не согласится. Никогда в больницах не лежал. Настенька, как ты, внученька? Может, с нами пока поживешь?
– Не могу, надо работу искать. Деньги кончатся, и что тогда? Надо же на что-то жить.
– Ну, смотри, тебе видней. Звони, если что нужно. Дед оклемается, привезем тебе кое-что из запасов, что с зимы остались. Черешня уж совсем поспела. И малина пошла. Будет время, приезжайте с Наташенькой. Только предупредите, чтоб я вкусненького приготовила.
– Ладно, приедем.
Утром Наташа убежала в больницу, а Настя долго еще лежала, пытаясь собраться с мыслями. Голова раскалывалась. Почему-то пришла мысль, что с отцовской кафедры никто так и не позвонил, – наверно, уже все знают. И у мамы тоже, конечно, все известно. Неужели она не вернется домой? Как она закричала: нет, ни за что! Бедная мамочка, как же ей было больно! Почему она так тяжело все это восприняла? Ведь расходятся же другие люди, и ничего, никто не сходит с ума. Вон Алевтина: выставила своего пьющего мужа и завела нового. А прежний иногда заходит в гости, хотя у него тоже новая жена. Как хочется повернуть назад, вдруг пришла в голову мысль. Чтоб мы снова были вместе: мама, папа и я. И Вадим. Может, не надо было идти к нему, настоять, что ей надо в магазин. Хотя что бы это изменило? Он бы все равно улетел, а дальше все было бы, как сейчас.