Встретимся в полночь
Шрифт:
В горле у Рафаэля вдруг пересохло.
– Необычайно приятно снова увидеть вас. Простите меня за мою откровенность.
– Не за что, мсье виконт. Я всегда вам рада.
– Мне просто захотелось узнать, нравится ли вам пьеса, – сказал он, сворачивая вправо, чтобы отрезать ее от Саймона и Кэтрин. – Что вы думаете о глупой страсти Ромео и Джульетты?
– Эти юные влюбленные очаровательны, но я нахожу обоих слишком порывистыми.
– Значит, вы их не одобряете?
– Вовсе нет. Просто они слишком легкомысленны,
– Ах, значит, вы сентиментальны! Джулия рассмеялась.
– Я думаю, все бывают сентиментальны, когда речь идет о несчастных влюбленных.
– Да. – Рафаэль замолчал, пронзив ее многозначительным взглядом. – Запретная любовь обладает могучим очарованием.
Девушка снова рассмеялась.
– Кажется, вы тоже не чужды сентиментальности.
– Только никому меня не выдавайте. Иначе пострадает моя репутация.
Глаза ее сверкнули, их топазовый взгляд был блестящим и таинственным, как у кошки.
– Которую вы, кажется, находите либо бременем, либо предметом гордости – в зависимости от настроения.
Наблюдение было крайне точным. Это еще раз напомнило Рафаэлю, что Джулия не барышня-простушка, чтобы от нее всего можно было добиться с помощью лести.
Сменив тон и заговорив доверительно, он прошептал:
– Вы – человек глубоко чувствующий, мадемуазель, и с самой невероятной интуицией. Возможно, именно это и притягивает меня к вам.
– У вас, мсье виконт, есть привычка говорить с шокирующей фамильярностью, – проговорила она, ничуть не смущаясь. – Я не уверена, что это вполне прилично.
– Разумеется, вы правы. Я редко поступаю прилично. Например, как только я заметил вас в ложе напротив моей, я обнаружил, что со мной происходит нечто весьма любопытное. Я сидел на своем месте, пытаясь внимать происходящему на сцене, и во время некоторых реплик или поворотов сюжета задавался вопросом – а что вы об этом думаете. Мне хотелось, чтобы вы сидели рядом со мной, чтобы я мог наклониться, – он позволил своим глазам опуститься на ее губы, – и спросить у вас ваше мнение. Я не сомневался, что оно окажется весьма любопытным. Как я завидую сэру Саймону, который наслаждается, слыша ваши проницательные замечания!
Это не было ложью, Рафаэль действительно часто думал о ней во время первого действия, жалея, что она сидит не рядом с ним, а в ложе напротив. Эта девушка многое таила в себе, и провалиться ему на этом месте, если он не был этим заинтригован. В чопорном устройстве ее мира ей так же разрешалось говорить о Шекспире, как натянуть панталоны и проехаться верхом по Пиккадилли.
Что с ним происходит? Почему ему доставляет такое удовольствие вытаскивать наружу этот робкий ум? Просто ли потому, что это запретно?
– Боюсь, что я вас разочаровала бы, – сказала Джулия после долгой паузы. – Вы слишком высокого мнения обо мне.
– Я вас смутил. Прошу прощения,
– Леди Кэтрин? – И она слегка повернула голову, чтобы взглянуть на даму, все еще разговаривающую с Саймоном. – Я не поняла, что она с вами.
– Да. Леди Кэтрин – мой друг.
– Вот как? – пробормотала Джулия.
– Вы не поняли. Я сопровождаю ее из любезности. Сегодня это мой долг. Это самое меньшее, что я могу сделать.
Она взглянула на него в замешательстве. Рафаэль с таинственным видом нагнул голову.
– Я говорю загадками, не так ли? Прошу меня простить. Но вы согласитесь, что с моей стороны было бы неуместно говорить о несчастном положении другого человека.
Раздался звонок, означавший конец антракта. Джулия встрепенулась, точно очнувшись от грез.
– Наверное, мне следует вернуться в ложу. – Она медлила, уходить ей явно не хотелось. Настроение у Рафаэля поднялось, и он на мгновение замешкался, не зная, стоит ли торопить события.
Внезапно ему страшно захотелось не быть пойманным в западню этим адским пари. Если бы не проклятая стратегия, которую он выстроил для себя, он действовал бы более решительно, может, даже ворвался бы в их ложу – видит Бог, когда ему нужно, он умеет проложить себе дорогу. Но сейчас приходилось обдумывать каждый шаг ради этого крупного выигрыша.
Нет, он имел в виду не деньги, а саму мисс Джулию Броуди.
Сделав выводы из своего ложного шага в музее, он уже готов был откланяться, когда какой-то человек подошел к ним и громко произнес:
– Послушайте, Фонвийе!
Рафаэль понял, кто это, еще не повернув головы, а потому с досадой взглянул на вмешавшегося в разговор:
– Этверз! Какое нежелательное явление.
Глаза маленького человечка сверкнули. Его взгляд был устремлен на Джулию.
– Кто это с вами? – Он похотливо провел языком по губам.
– Что вам надо? – холодно произнес Рафаэль, не обращая внимания на то, что на него оглядываются. Ему хотелось стереть ухмылку с этого мальчишеского лица. Порыв ослепляющего гнева внезапно накатил на него.
– Мне просто хотелось быть представленным леди. В этом ведь нет ничего дурного? – Этверз окинул фигуру Джулии внимательным взглядом. – Вы сегодня выглядите необыкновенно, мисс Броуди.
Рафаэль едва удержался, чтобы не ударить его. Ему не нравилось, как Этверз смотрит на девушку.
Словно почувствовав его ярость, Джулия насторожилась, как кошка, шерсть у которой встала дыбом. Она обратилась к Этверзу с чопорной официальностью:
– Боюсь, сэр, что я с вами не знакома.
– Чарлз Этверз, к вашим услугам. – Его тщедушное тело склонилось в поклоне, он неприятно хихикнул. – Однокашник вот этого нашего друга.