Встретимся в раю, дорогой

Тарасов Геннадий Владимирович

– Тогда пошли. Следуйте за Худодо. Поспешим!

– Но куда? – хотел выяснить сразу все Сан Саныч, однако шаман лишь махнул рукой: – После! После! – И нырнул в забитую клубящимся сумраком темную подворотню. Пришельцу ничего не оставалось, как последовать за ним.

В подворотне Сан Саныч первым делом влетел в лужу.

– Осторожно здесь! – запоздало предупредил Худодо.

– А, черт! – откликнулся начальник контрразведки легиона. – Темно, как у… Хоть глаз выколи!

Он стал обходить лужу сбоку и тут почувствовал, что в подворотне, кроме них, еще кто-то есть. Человек, или два. Если люди, конечно.

Стояли у стены, прижимаясь к ней. Сан Саныч почувствовал холодок под ребрами.

Зачем здесь стоят? – понеслись мысли. Против кого замышляют? Он инстинктивно замедлился, но потом сообразил, что и Худодо, и эти, в подворотне, очевидно, видят в темноте гораздо лучше, чем он. Он так вовсе ничего не видел, а местные – то ли привыкли уже к сумеркам, то ли вовсе глаза у них устроены особым образом. В таких условиях с кем-то связываться – себе дороже станется.

Словом, Сан Саныч с новым рвением устремился к выходу из подворотни и вскоре выбрался из нее на оперативный простор.

Это была освещенная редкими фонарями улица, не слишком широкая, мощеная булыжником. Мостовая выглядела отремонтированной, видимо, за ее состоянием следили. Камни масляно поблескивали в свете немногочисленных огней и по виду походили на гранитные. Ну, ясное дело, чем еще мостовые мостить? Не песчаником же. Значит, где-то есть и карьеры, каменоломни, все подмечал Сан Саныч.

Дома по обеим сторонам улицы стояли не выше трех этажей, во всяком случае, на видимом ее отрезке. Внизу располагались магазины, не слишком часто, кое-где. Но все витрины были ярко освещены, вывески светились и мигали зеленым, красным, синим. Их блики по мостовой рассыпались разноцветной паутиной. Значит, хозяева лавок и заведений не опасались за свое имущество так, как обитатели глухих дворов. Тоже странно.

Туман сеялся с неба, приглушая и размывая огни, делал их матовыми, струящимися, ускользающими. Сан Саныч готов был предположить, что текущее местное время – семь-восемь часов вечера. Ну, может, чуть больше, но не позже девяти, подумал он. Неужели, здесь постоянно так? И они никогда не видят солнца? Утро что, отменили? Бр-р-р!

Они – он имел в виду тех редких прохожих, которые торопливо двигались вдоль улицы в отдалении. Да, прохожие здесь имелись, и вполне обычные с виду, а вот транспорта не наблюдалось никакого. Наверное, его и не было. Не нужен? Да и зачем, если есть портуны. Лошадки в Лимбе, видать, тоже не водятся, как и кошки, собаки и другие животные, так что… Хотя, с чего он взял, что не водятся? Все может быть. Вот сейчас как выскочит из подворотни конная полиция!..

Он представил на миг, как выглядели бы на этой улице всадники и экипажи, как гремели бы по мостовой колеса, как цокали копыта… А что? Вполне!

Высокая фигура Худодо маячила уже далеко впереди, и Сан Саныч бросился его догонять. Пробегая мимо освещенных витрин, он с любопытством заглядывал в них, желая на ходу высмотреть что-то интересное, но слишком быстро несся, слишком быстро. На такой скорый взгляд, вполне обычная картина: товары на полках, скучающие продавцы за прилавками. Лица и те… аутентичные. В смысле, подходящие, во всех отношениях.

Надписи на вывесках он, кстати, понимал легко, только некоторые слова на них встречались необычные. Например, если «Бакалея», «Колониальные товары» или «Гастроном» он воспринимал без усилия, на подсознании, то «Довгвиллова консультация» или «Окно милосердия» – не очень. Хотя не факт, что знакомые слова и названия имели здесь те же значения, к которым он привык на Земле.

Худодо недолго оставался на улице. Вскоре он свернул в очередную подворотню и исчез из виду. Доставшись до того места, Сан Саныч увидел узкий темный проулок. Он сразу вспомнил давешние тени в подворотне и напрягся, ожидая и здесь что-то подобное. И точно, от стены отделилась фигура и шагнула к нему.

– Не отставайте, – сказала фигура, оказавшись Худодо. – Уже близко.

Он повернулся кругом и, всколыхнув облачко вездесущего тумана, устремился в проулок. Тот, хоть и был мощенным, оказался кривым и начисто лишенным освещения. А вскоре и вовсе рассыпался мешаниной проходных дворов.

Дома здесь были разнообразных форм, совершенно фантастических, и располагались в невообразимом беспорядке. Как Бог на душу положит – говорят о таком способе планирования. И Господь, очевидно же, имел ко всему этому непосредственное отношение. Хотя, нельзя же всю ответственность возлагать на Всевышнего? У каждого строителя или ваятеля перед ним своя персональная заслуга складывается, со знаком плюс или со знаком минус.

Окружающие картины настраивали мысли на специфический лад. Сан Санычу временами казалось, что он погружается в собственную галлюцинацию.

Дома из красного обожженного кирпича, одноэтажные, двухэтажные. Сараюшки, чуланчики, пристройки. Еще пристройки и пристройки к пристройкам. Надстройки над пристройками и кривые, коленчатые лестницы к ним. Удивительная планировка – ни одной открытой перспективы.

Сан Саныч видел однажды на Земле такое. Район в далеком малознакомом городе, в который его занесло по долгу службы.

Худодо дожидался его на углу у кособокой хибары.

– Что, запутались? – спросил он.

– Пожалуй, немного, – согласился Сан Саныч. Неожиданно всплыло в памяти название района в том далеком городе на Земле. – Ерусалимка! – озвучил он.

– Откуда вы знаете? – удивился Худодо. – Впрочем, потом расскажете, мы пришли. Это здесь.

Нырнув за провожатым в неприметный проход, Сан Саныч попал в закрытый со всех сторон двор, где увидел замерший в настороженном ожидании приземистый каменный дом, похожий на пакгауз. Образец романской архитектуры, сказал бы ее знаток – и был бы скорей прав.

Мощные стены, усиленные углы, контрфорсы. Узкие, похожие на бойницы и забранные толстыми решетками окна высоко над землей, солидная, обшитая кованым железом дверь. И шатер крыши, тоже железный, наполовину скрытый в нависшем тумане.

– Мой дом – моя крепость, – сказал, остановившись перед пакгаузом и окинув его оценивающим взглядом, Сан Саныч.

– Здесь это совсем не лишнее, – подтвердил сказанное Худодо.

Подойдя к двери, он несколько раз стукнул висевшим на ней тяжелым молотком по металлической пластине. Через минуту в двери открылся глазок, в нем заблестел чей-то глаз, и уже потом загремели запоры, и дверь чуть приоткрылась наружу. Худодо подхватил и продолжил это ее движение. Схватившись за отполированную множеством прикосновений бронзовую ручку в форме ящерицы, он распахнул створку во всю ширь и жестом предложил Сан Санычу войти.