Встретимся во сне. История, написанная лапой
Шрифт:
А эта, которая Ириш, всё улыбается и всё за ухом меня чешет.
И чем дольше чешет, тем больше мне нравится. Нет, мяу, вы уж как хотите, а я из такой замечательной поликлиники по доброй воле не уйду!
– Да ладно тебе, Зин, у нас же особая поликлиника, к нам с чем и с кем только не приходят, – улыбается Ириш.
– Тебе легко говорить! – злится Зинаида и на неё. – Ты медсестра, с тебя взятки гладки. А я лицо ответственное, меня за такое по головке не погладят!
Мяу! Я, кажется, начинаю понимать! Бедную Зинаиду не гладят по головке.
Но тут папа Лёвы не выдержал и тоже раскричался.
– Что у вас за синдром вахтёра? – кричит. – Чуть что – «не пущать»! Видите, ребёнку плохо, ему с котом легче, что с вас – убудет?
В общем, они долго так препирались, и мама Лёвы уже почти заплакала, но тут пришёл сам доктор. Большой такой. Как два Лёвиных папы.
– Что за шум, а драки нет? – спрашивает.
Ну Зинаида стала и ему на нас жаловаться, и в меня пальцем тыкать, чуть не в морду, извиняюсь… Обидно, мяу! А Ириш, наоборот, стала доктора уговаривать: мол, посмотрите, какой милый мальчик и какой у него милый котик. Я сама лично, мол, с ним посижу, пока вы их принимать будете…
Мяу, сама лично? Такая знатная заушная чесальщица? Теперь я не просто отсюда не уйду, а – ни за что!
– Григорий Борисыч, ну пожалуйста! – Ириш просит.
И мама Лёвина, и папа, и все вокруг столпились и очень просят.
Григорий Борисыч тогда говорит:
– Ну ладно. В виде исключения можно. Только, Ириш, с рук кота не спускай! Не дай бог разобьёт чего в кабинете или того хуже: нагадит.
Мяу! А вот это я попросил бы! Что значит – «нагадит»?! Вы за кого меня принимаете? Я не какой-нибудь уличный котяра, который вести себя не умеет! Что ж я, потерпеть не могу? Обидно, мяу!
В общем, взяли мы талончик и ждём. Сидим у кабинета.
Тут много разных детей с родителями. И все дети такие странные. Говорят что-то непонятное, ходят взад-вперёд без остановки, натыкаются на стены, и глаза у них какие-то прямо стеклянные, мяу… Ужас, в общем.
И Лёва наш, получается, тоже странный ребёнок: его мучают ночные кошмары.
Долго-долго сидим. Григорий Борисыч каждого ребёнка по полчаса принимает, а то и больше! Обстоятельный доктор. Похвально, мяу… Но сколько же можно ждать?!
Но вот мы наконец в кабинете. Мама, папа и Лёва с надеждой смотрят на доктора, а я смотрю на медсестру Ириш. И тоже с надеждой. На то, что возьмёт на руки – ну и почешет, мяу!
Лёвина мама, волнуясь и сбиваясь, пытается рассказать доктору про Лёвину проблему, а Лёвин папа молчит и, кажется, сейчас заснёт: он устал после ночной смены в шахте. У него очень опасная работа, мяу, ему самому бы к врачу. Бедный большой хозяин.
Доктор слушает внимательно, потом поднимает на нас глаза и удивлённо спрашивает (вот тогда он и спросил):
– Я что, ветеринар? Почему здесь кот?
И мы удивлённо смотрим на него в ответ: он же сам полчаса назад разрешил!
Ириш
– Григорий Борисыч, вы забыли: у гардероба они стояли с котом – вы сказали, можно.
– Да? – удивляется доктор. – Ну раз сказал, значит, можно… – Снимает большие очки и трёт пальцами глаза. – Вечно обо всём забываю.
«Ну да, – думаю я, – с такими странными пациентами сам с ума сойдёшь».
– Ну вы его тогда подержите, Ириш, – говорит доктор.
И я перехожу в руки медсестры. Она тёплая, почти как мой Лёва. Я подставляю ей ушко, но она, кажется, тоже забыла – забыла, что меня необходимо за ним чесать! И просто рассеянно гладит. Ну и на том спасибочки, мяу. Я кот не гордый.
Лёвина мама заново начинает рассказывать – и совсем сбивается, а Лёвин папа внезапно оглашает кабинет таким мощным храпом, что от неожиданности подпрыгивают все, даже доктор. Мама испуганно толкает папу. Тот просыпается, трёт глаза…
– Знаете, дорогие родители, вы посидите в коридоре, а мальчик сам всё мне расскажет, хорошо? – вздыхает доктор. – Ты не против? – спрашивает Лёву. Лёва растерянно пожимает плечами. – Не бойся, расскажи всё как есть, я помогу, это моя работа, – успокаивает Лёву Григорий Борисыч.
– Только Кефирыча не уносите, ладно? – тихо просит Лёва.
– Да, если можно, пусть кот останется, – мама просит. – Лёве с котом спокойней.
Ещё бы не спокойней, мяу! Я хранитель так-то!
Мама и папа выходят. В кабинете – только Лёва, доктор, я и моя Ириш. Мы готовы слушать. Но Лёва стесняется и молчит.
– Ну давай тогда я начну, – говорит доктор.
Лёва кивает.
– Тебя мучают ночные кошмары, так?
Лёва кивает.
– Какие?
Лёву передёрнуло (видно, вспомнил кошмары). Лёва молчит. Стесняется, наверное, такого большого и серьёзного Григория Борисыча.
Доктор, скрестив на груди руки, задумчиво смотрит на Лёву.
– Давай тогда так, – говорит доктор, – меня здесь нет.
Мяу! Всё. Доктор свихнулся.
– Как будто нет, – уточняет Григорий Борисыч.
А, в этом смысле, мяу… Уф. Я уж испугался.
– Ни меня нет, ни медсестры – никого. Только твой Сметаныч.
– Кефирыч, – тихо поправляет Лёва.
– А, да, извини. Кефирыч. И рассказывай всё – ему. А нас – нет. Хорошо?
Мяу! Я уже сто раз слышал эти рассказы, но ради выздоровления моего бедного маленького хозяина готов послушать в сто первый! Рассказывай, Лёва!
Лёва осторожно поднимает голову, смотрит на меня.
А я – на него.
Глава четвёртая, мяу,
в которой Лёва делится кошмарами, а со мной не делятся мячиком!