Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг.
Шрифт:
Наркомат иностранных дел принимал действия, направленные на то, чтобы каким-то образом повлиять на финскую политику. В августе Зотов имел продолжительную беседу с премьер-министром Р. Рюти, в ходе которой был поставлен вопрос о складывавшейся ненормальной обстановке в связи с гонениями на дружественную СССР общественную организацию. [472] Неоднократно по данной проблеме вел переговоры в Москве с Паасикиви и Молотов.
Еще в конце июля финский посланник записал в своем дневнике слова В. М. Молотова, в которых он подчеркнул, что «в Финляндии основано общество, занимающееся деятельностью, направленной на укрепление дружбы между Советским Союзом и Финляндией». При этом он выразил недоумение относительно негативной реакции финских «членов правительства… которые выступили против… установления дружественных и добрососедских отношений между СССР и Финляндией». [473] Репрессивные действия финских властей могли рассматриваться в Москве лишь как очевидный вызов советскому руководству, а в советской печати еще сильнее стала звучать критика Финляндии. Наблюдая это, Паасикиви вынужден был заметить, что он «крайне опечален данными событиями». [474]
472
UM. 12 L/26.
473
Paasikivi J. K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa 1939-41. Osa II. S. 65.
474
Ibid. S. 72.
В такой ситуации 1 августа 1940 г. Молотов на сессии Верховного Совета СССР сделал доклад о внешней политике. [475] Затем, чуть позднее, касаясь сказанного в нем, он особо обратил внимание зарубежных дипломатов прежде всего на оценку отношений между Советским Союзом и Финляндией, содержавшуюся в его докладе, подчеркнув, что «хорошее развитие советско-финляндских отношений зависит прежде всего от самой Финляндии». [476] Однако положения, которые были изложены наркомом иностранных дел относительно Финляндии, расценили в ее представительстве в Москве, как проявление «советской угрозы». [477] Все попытки Паасикиви, направленные на то, чтобы убедить СССР в том, что народ и правительство Финляндии «стремятся к хорошим отношениям с Советским Союзом», явно уже не вызывали доверия руководства СССР. [478]
475
Известия. 1940. 2 авг.
476
Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. М., 1995. С. 525.
477
Paasikivi J. К. Toimintani Moskovassa ja Suomessa 1939-41. Osa II. S. 75.
478
UM. 12 L / 26. Обзор Министерства иностранных дел, № 74, 8.8.1940.
Более того, успокоительные слова, которые произносил Паасикиви в Москве относительно политики Финляндии, не совсем соответствовали тогда и тональности публикаций финской прессы. Что же касалось конкретно Общества мира и дружбы с СССР, то его деятельность теперь постоянно квалифицировали как работу агентов Советского Союза, тесно связанных с его дипломатическим представительством в Хельсинки. [479] Контакты же полпредства в Хельсинки с членами Общества рассматривались как вмешательство советской стороны во внутренние дела Финляндии. [480] Зотов информировал наркомат иностранных дел, что финское правительство пытается «обвинить полпредство во вмешательстве во внутренние дела страны», ссылаясь на факты общения с представителями Общества мира и дружбы. [481]
479
Viitala H. M. Rauhanoppositio. S. 34–38.
480
UM. 12 L / 26. Обзор Министерства иностранных дел, № 74, 8.8.1940.
481
АВПРФ. Ф. 0135. Оп. 23. П. 147. Д. 1. Л. 44.
В результате обстановка, складывающаяся в Финляндии, не благоприятствовала тому, чтобы хоть как-то изменить к лучшему отношения с СССР. Попытка же советской стороны скорректировать финский внешнеполитический курс с помощью дипломатических переговоров оказалась вообще малоэффективной.
Следует учитывать, что наряду с формами дипломатического давления советское руководство также стремилось усилить свои позиции в Финляндии путем специального рассмотрения с нею отдельных острых вопросов военно-политического характера. В центре внимания СССР в это время стало обстоятельное обсуждение с финскими представителями проблемы, складывающейся вокруг Аландских островов, а также согласование уточняющих условий нахождения советских войск на военно-морской базе в Ханко.
Так, летом 1940 г. СССР официально обратил внимание на развертывавшееся строительство Финляндией на Аландских островах военных укреплений, хотя их территория была с 1921 г. объявлена демилитаризированной зоной. Молотов категорично заявил финляндскому посланнику: «Позиция Советского Союза сводится к тому, чтобы Аландские острова не вооружались. Если же Финляндия желает их вооружать, то мы хотим участвовать в этом вооружении». [482]
Учитывая то, что Аландские острова являлись стратегически важным районом Балтийского моря, эта проблема приобрела весьма острый характер. Паасикиви в то время счел необходимым сообщить в Хельсинки, что, по его мнению, в сложившейся обстановке «едва ли возможно иное развитие событий, чем решение вопроса о прекращении военного строительства, чтобы таким образом избежать конфликта» с Советским Союзом. [483] Финский посланник, почувствовавший жесткость постановки СССР вопроса об Аланских островах, увязывал это в первую очередь с впечатлявшими победами Германии в Европе, которые, естественно, «усилили ее положение и на Балтике». [484] В Москве же это, отмечал он, «вызвало озабоченность, и, исходя из оценки военных мотивов, там начали обдумывать новые меры безопасности». [485]
482
Документы внешней политики.
483
Paasikivi J. K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa 1939-41. Osa II. S. 94.
484
Ibid.
485
Ibid. S. 178–179.
В подобной ситуации Хельсинки решили согласиться с советским руководством и в Москву было сообщено о прекращении военного строительства на островах. Однако решение финского правительства вызвало в СССР новое предложение. Теперь уже вопрос ставился о создании здесь советского консульства. [486] Таким образом, Советский Союз пытался усилить свое дипломатическое присутствие в этом регионе, ограничивая тем самым возможные внешнеполитические маневры Финляндии.
486
Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. С. 407.
Переговоры, касавшиеся проблемы Аландских островов, начали затягиваться. Причем они стали приковывать внимание как Швеции, так и Германии. Шведские представители в Берлине проявляли по этому вопросу особое беспокойство и прямо указывали немецким дипломатам, что Финляндии чуть ли не предъявлен «советский ультиматум». [487] В начале августа шведский посланник имел продолжительную беседу в Министерстве иностранных дел Германии, в ходе которой (это было зафиксировано в немецких документах) высказал беспокойство в связи с проводившейся СССР политикой по отношению к Финляндии. Он заявил, что «Россия всегда находит проблемы относительно Финляндии и создает новые, которые уже считаются улаженными». Шведский дипломат сделал вывод о «советской угрозе», реально надвигающейся на Финляндию, а также пытался выяснить позицию Германии «относительно мер, которые она будет предпринимать в случае нового русско-финляндского конфликта». [488]
487
Documents on German foreign policy 1918–1945. Ser. D. Vol. X. P. 289.
488
Ibid. P. 404.
Безусловно, в рейхе достаточно внимательно следили за переговорами, касавшимися Аландских островов. Немецкий посланник в Хельсинки В. Блюхер откровенно тогда указывал на то, что «Аландские острова занимают ключевое положение в Балтийском регионе и та держава, подобная России, которая сможет контролировать Финляндию и Аландские острова, поставит Германию в весьма зыбкое положение на Севере». [489]
Для Берлина скорее было важным само проявление обострения дипломатических отношений между СССР и Финляндией, нежели угроза усиления позиций Советского Союза в восточной части Балтики. Внешнеполитическая напряженность в этом регионе как раз была на руку немецким дипломатам. Создавать же для себя конфликтную ситуацию по проблеме, касавшейся островов, в Германии, очевидно, не собирались. [490] К тому же советский полпред в Берлине А. А. Шкварцев заверил И. Риббентропа, что «слухи о трениях между СССР и Финляндией по вопросу об Аландских островах совершенно не соответствуют действительности». [491]
489
Ibid. P. 405.
490
См.: Jalanti H. Suomi puristuksessa 1940–1941. Hels., 1966. S. 102.
491
Документы внешней политики. Т. XXIII. Кн. 1. С. 553.
Несмотря на столь категоричное заявление советского представителя в Германии, эти переговоры завершились подписанием специального соглашения только лишь 11 октября 1940 г. Оно подтверждало демилитаризованный статус Аландов и открывало возможность для создания на них советского консульства. [492] Тем не менее в период, когда была достигнута такая договоренность, вокруг Финляндии сложилась новая ситуация, и аландский вопрос уже не был столь актуальным. Москва, таким образом, стремилась добиться максимальной результативности своего дипломатического давления на Финляндию, но эти действия фактически становились малоэффективными в условиях динамично меняющейся обстановки в Европе.
492
Там же. С. 660–662.
Аналогичная ситуация складывалась и относительно базы Ханко. Стремясь активно использовать во внешней политике столь важный фактор, как наличие своей военно-морской базы на финской территории, советское руководство уже 8 июля 1940 г. запросило Финляндию о возможности организации туда транспортных перевозок по железной дороге через территорию Финляндии. Обсуждение этого вопроса, естественно, также подчеркивало очевидную уязвимость финской военной обороны.
В августе по этой проблеме начались официальные переговоры, и в Москву прибыла специальная финляндская делегация. Как отметил в своих мемуарах Паасикиви, «нашей задачей было так организовать транзит, чтобы это не являлось опасным для обороны» Финляндии. [493] Эти переговоры закончились достижением в начале сентября договоренности о поставленной СССР проблеме. По этому поводу Р. Рюти с горечью записал в своем дневнике, что договоренности «содержали положение о перемещении советских войск и их вооружения». [494]
493
Paasikivi J. К. Toimintani Moskovassa ja Suomessa 1939-41. Osa II. S. 112.
494
Kansallisarkisto (далее — KA). Risto Rytin kokoelma. Oikeuskanslerin virasto. Дневник Р. Рюти (1940–1941).