Вся плоть - трава
Шрифт:
Шар лежал на моей куртке и мягко светился.
– Может, пойдем спать, - сказал Таппер.
– Я лягу немного погодя.
Лечь можно в любую минуту, как захочется, здесь это не хитрость: растянулся на земле - вот тебе и постель.
Я осторожно коснулся шара.
Аппарат, который проникает вглубь прошлого и помогает увидеть и услышать события, хранящиеся в скрытых пластах памяти пространства - времени… Чего только не сделаешь при помощи такого аппарата! Он стал бы бесценным оружием историков, исследователей минувших эпох. Он уничтожил бы преступность -
Если только удастся, я возьму его с собой, лишь бы самому вернуться в Милвил. Он будет вещественным доказательством, подтверждением всему, что я буду рассказывать… ну, хорошо, я все расскажу, предъявлю этот шар и мне поверят, а дальше что? Запереть его в сейф и уничтожить шифр, чтобы никто не мог до него добраться? Взять молоток и раздробить его в пыль? Отдать ученым? Что с ним делать?
– Ты этой штукой всю куртку измял, - сказал Таппер.
– Да она и так старая и мятая.
И тут я вспомнил про конверт с деньгами. Он лежал в нагрудном кармане и запросто мог выпасть, пока я бегал, как шальной, по холмам или когда заворачивал эту машинку времени.
Ах, болван, безмозглый осел! Так рисковать! Надо было заколоть карман булавкой, либо сунуть конверт в башмак, либо еще что-то придумать. Шутка ли, полторы тысячи долларов, такое не каждый день дается в руки.
Я наклонился, пощупал карман куртки - конверт был на месте, и у меня гора с плеч свалилась. Но тотчас я почуял неладное: конверт на ощупь совсем тоненький, а ведь в нем должна лежать пухлая пачка - тридцать бумажек по пятьдесят долларов.
Я выхватил конверт из кармана, открыл… он был пуст.
Нечего и спрашивать. Нечему удивляться. Все ясно. Ах ты, мерзкий слюнявый бездельник, недотепа, не знающий счета собственным пальцам… я тебя излуплю до полусмерти, я вытрясу из тебя эти деньги!
Я уже приподнялся, готовый взять Таппера за горло, как вдруг он заговорил со мной - и не своим голосом, а голосом красотки-дикторши с экрана телевизора.
– Таппер говорит сейчас от имени Цветов, - сказал этот кокетливый голосок. - А вы извольте сидеть смирно и ведите себя прилично.
– Ты меня не одурачишь, - огрызнулся я. - Нечего прикидываться, все равно не обманешь…
– Но с вами говорят Цветы! - резко повторил голос.
И правда, лицо у Таппера опять стало безжизненное, глаза остекленели.
– Так ведь он взял мои деньги, - сказал я. - Он их вытащил из конверта, пока я спал.
– Тише, тише, - промолвил мелодичный голосок. - Молчите и слушайте.
– Сперва я получу обратно свои полторы тысячи.
– Да, конечно. Вы получите гораздо больше, чем полторы тысячи.
– Вы можете за это поручиться?
– Ручаемся.
Я снова сел.
– Послушайте, - сказал я, - вам не понять, что значат для меня эти деньги. Конечно, отчасти я сам виноват. Надо было подождать, пока откроется банк, или припрятать их в каком-нибудь надежном местечке. Но такая
– Только не волнуйтесь, - сказали Цветы. - Мы вернем вам деньги.
– Ладно, - сказал я. - А Тапперу непременно надо говорить таким голосом?
– Чем плох голос?
– А, черт… ну валяйте, говорите, как хотите. Мне надо с вами потолковать, может, придется и поспорить, выходит нечестно… ну, постараюсь помнить, с кем говорю.
– Хорошо, перейдем на другой, - сказали Цветы, и на полуслове голос переменился на уже знакомый мне мужской, деловитый.
– Большое спасибо, - сказал я.
– Помните, мы беседовали с вами по телефону и предлагали вам стать нашим представителем? - сказали Цветы.
– Конечно, помню. Но стать представителем…
– Нам очень нужен такой человек. Человек, которому мы доверяем.
– Да откуда вы знаете, что мне можно доверять?
– Знаем. Потому что вы нас любите.
– Послушайте, - сказал я, - с чего вы это взяли? Не понимаю…
– Ваш отец нашел тех из нас, кто погибал в вашем мире. Он взял нас к себе и стал о нас заботиться. Он оберегал нас, выхаживал, он нас полюбил - и мы расцвели.
– Все это мне известно.
– Вы - продолжение своего отца.
– Н-ну, не обязательно. Не в том смысле, как вы думаете.
– Нет, это так, - упрямо повторили Цветы. - Мы изучили человеческую биологию. Мы знаем о законах наследственности. Ваша пословица говорит: яблоко от яблони недалеко падает.
Что толку спорить. Их не переубедишь. У этого племени особая логика, соприкасаясь с нашей Землей, они собрали уйму сведений, кое-как их усвоили, кое-как осмыслили и сделали выводы. С их точки зрения, с точки зрения растительного мира вполне естественно и логично, что отпрыск растения почти неотличим от родителя. Бесполезно внушать им, что рассуждения, безусловно справедливые для них, отнюдь не всегда приложимы к людям.
– Ладно, - сказал я, - будь по-вашему. Вы убеждены, что можете мне доверять, и, пожалуй, так оно и есть. Но только скажу вам по совести: не могу я взяться за эту работу.
– Не можете?
– Вы хотите, чтобы я выступал от вашего имени перед людьми на Земле. Хотите сделать меня вашим посланником. Вашим посредником.
– Совершенно верно.
– Но меня этому не учили. Я не дипломат. Понятия не имею, как делаются такие дела. Просто не знаю, с какого конца за это браться.
– А вы уже взялись, - возразили Цветы. - Мы очень довольны вашими первыми шагами.
Я даже вздрогнул.
– Какими шагами?
– Ну, как же. Неужели вы не помните. Вы просили Джералда Шервуда с кем-нибудь переговорить. И еще подчеркнули: с кем-нибудь, кто облечен властью.
– Я просил об этом вовсе не ради вас.
– Но вы можете выступать от нашего имени. Нам необходимо, чтобы кто-то за нас объяснился.
– Давайте начистоту, - сказал я. - Как я могу за вас объясняться? Я же ничего о вас не знаю.
– Мы вам расскажем все, что вы хотите знать.
– Начать с того, что ваша родина не здесь.