Вся правда о нас
Шрифт:
— Меж тем, официально считается, будто прибрежные деревья просто помогли людям договориться с морем, — вспомнил я. — И Сухурах Ррох вошёл в историю, как человек, убедивший Великое Крайнее Море отказаться от ежегодных больших приливов. Интересно, почему?
— Не знаю, — развёл руками Нумминорих. — Мне об этом не рассказали, а я не спросил.
— Готов спорить, что таково было требование самих деревьев, — сказал Джуффин. — На их месте я бы тоже позаботился, чтобы существа, имеющие возможность в любой момент меня срубить, никогда не узнали, что именно я являюсь подлинной причиной их неприятностей. Гораздо безопасней обвинить во всём море, ему-то при всём желании никто не навредит. Только уважать ещё больше станут.
— Скорее всего, так и есть, — подтвердил Король. — В отрочестве мне пришлось учить историю всех государств Мира, и я помню, что читал
— Некоторым Глашатаям Воли Старших Деревьев — кивнул тот. — Людей, которые так себя называют, в Урдере довольно много. Кто угодно может уйти жить в лес и объявить себя близким другом деревьев, поди его проверь! Но настоящее влияние на деревья имеют только немногочисленные выпускники Заоблачной Школы Ойны, преуспевшие в искусстве создания сновидений. За всю историю их было, как мне сказали, всего восемнадцать человек, но этого оказалось вполне достаточно, потому что по-настоящему могущественных старых прибрежных деревьев на самом деле совсем немного, а создавать для них сны очень легко. Так или иначе, судя по тому, что урдерские города на побережье всё ещё стоят, эти люди прекрасно справляются.
Нумминорих умолк — не то рассказал всё, что успел узнать, не то просто переводил дух. Король и Джуффин умиротворённо молчали, обдумывая услышанное. А я тщетно пытался сообразить, как приложить полученную информацию к нашему случаю с урдерцами. Какие выводы следует сделать? И, самое главное, какие действия предпринять? Да так, чтобы…
— А теперь самое главное, — неожиданно сказал Нумминорих. — Примерно четыреста лет назад в Заоблачной Школе появилась новая ученица. Тоже родом из Урдера. Как её зовут, этот Страшный мне не сказал, потому что сам не знает. Ну, это нормально для Тубура, там считается, будто безымянных легче учить, поэтому при знакомстве всякого ученика сразу предупреждают: «Только не вздумай говорить, как тебя зовут!» Так вот, эта девушка из Урдера, по словам учителя, была одной из самых талантливых сновидиц, каких ему доводилось встречать. Но её пришлось выгнать задолго до окончания обучения.
Сэр Джуффин Халли недобро ухмыльнулся. На его лице было отчетливо написано всё, что он думает об учителях, выгоняющих самых талантливых учеников. И написано оно было сплошь нецензурными словами, доброй половины которых я до сих пор не знаю.
— Они, как я понимаю, не смогли договориться о границах, — добавил Нумминорих.
— О каких ещё границах?
— О границах между сновидениями и явью. Учитель считал — собственно, до сих пор считает — что этим двум пространствам никогда не следует пересекаться. Сновидения, по его мнению, привносят в жизнь хаос, справиться с которым сознание бодрствующего человека не в силах. А сами они, будучи овеществлены наяву, теряют присущую им изменчивость и текучесть, можно сказать, лишаются собственной драгоценной основы и становятся чем-то вроде обычных наваждений, которые тубурские Мастера Снов презирают, как и многие другие не вписывающиеся в их традицию чудеса. Не знаю, как точнее объяснить — это же не моё мнение, а чужое. Я его просто пересказываю, как могу… В общем, этот Страшный-как-его-там твёрдо уверен, что вмешиваться в реальность сновидцам не следует, а талантливая ученица из Урдера считала, что сновидения только затем и нужны, чтобы изменять жизнь. В точности, как жизнь влияет на сновидения, снабжая сознание материалом, из которого они создаются. Мне её рассуждения кажутся довольно логичными. Но во сне я конечно не стал этого говорить. Помалкивал и слушал.
— На твоём месте я бы тоже помалкивал и слушал, — улыбнулся Джуффин. — Не каждый день удаётся сунуть нос в настолько интересные чужие секреты.
— Ещё бы! — мечтательно вздохнул Нумминорих.
Похоже, он сам себе завидовал.
— И что случилось с этой ученицей? — нетерпеливо спросил я.
— Поначалу учитель не обращал особого внимания на её слова — мало ли, кто о чём болтает. Но в один прекрасный день обнаружил, что ученицины сновидения уже вовсю разгуливают по Айне-Ойне-Труне — городку, где живёт он сам и где обычно укладывают спать тех студентов Заоблачной Школы, кто по каким-то причинам приехал в Тубур наяву. Причём не просто бессмысленно бродят среди людей, как потерявшиеся наваждения, а вступают в разговоры, заходят
Я слушал его краем уха, согласно кивал в тех местах, которые совпадали с моими потаёнными надеждами, думал: «Деревья обычно живут очень долго. Это конечно большая удача. И как же было бы хорошо…» — а дальше думать боялся, как боятся говорить вслух суеверные люди, «чтобы не сглазить». Правильно, кстати, делают, что боятся, только терминология у них дурацкая. На самом деле это их «сглазить» всего-то и означает — заронить в свой и чужие умы семена сомнения, которые со временем прорастут и разрушат желанное чудо.
Вот что-что, а сомневаться мне сейчас было нельзя.
— А откуда известно, как сложилась судьба этой женщины? — спросил Джуффин. И тут же сам себе ответил: — Ай, ну да. Конечно они ещё не раз встречались. Спорю на что угодно!
— Только где найти дурака, который поставит против вас в таком споре? — улыбнулся Король.
— Да, учитель иногда её навещает, — кивнул Нумминорих. — Говорит, совсем безумная стала ведьма, ни о чём невозможно с ней договориться! Он очень недоволен поведением своей ученицы. Но похоже, всё равно втайне ею гордится. Так бывает.
— Саллари? — спросил я. — Она живёт в Саллари?
Нумминорих нахмурился.
— Всё-таки я совсем не запоминаю имена и названия, услышанные во сне. Но кажется, что-то похожее, да.
— Ладно, неважно, разберусь, — сказал я, кое-как выбираясь из кресла, где просидел так долго, что моё тело начало понемногу принимать его форму. — Вы меня извините? — спросил я присутствующих. — Ничего, если я прямо сейчас уйду?
— Конечно, — великодушно согласился Гуриг. — Удерживать вас было бы неразумно. И к тому же крайне немилосердно по отношению к вам.
Всё-то он понимает.
А Джуффин ничего не сказал. Даже: «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь». За это молчание я по сей день ему благодарен. Потому что в тот момент конечно ни черта ещё не знал, кроме одного: останавливаться мне сейчас нельзя ни в коем случае. Когда ты — процесс, надо не раздумывать, а происходить.
Ну или хотя бы идти. Пешком.
Пока мы сидели в Замке Рулх, успело стемнеть. Я понятия не имел, который час — неужели уже ночь? Впрочем, оглядевшись по сторонам, увидел, что на улицах полно играющей детворы, а в трактирах только начинают накрывать столы к ужину. Значит, до полуночи как минимум несколько часов, просто темнеет пока довольно рано. Зима ещё не закончилась, хоть и непросто в это поверить, когда с реки дует такой тёплый ветер, как в середине весны. И собственное лоохи из тонкой шерсти кажется чуть ли не шубой. Жаль, что его нельзя снять и нести, перекинув через руку, как плащ. Ну, то есть, не то чтобы вот прямо совсем нельзя, но не стоит. Особенно пока в этом городе есть газеты, сотрудников которых чрезвычайно интересует моя частная жизнь. И прогулка по городу в одной тонкой скабе будет, не сомневаюсь, объявлена главным событием уходящего года. Знаю я их.
Я перешёл Большой Королевский Мост и сразу свернул в переулок, чтобы не идти мимо Дома у Моста. Чего я сейчас совершенно точно не хотел бы, так это встретить кого-нибудь из коллег, желающих поболтать.
Ах, не хотел бы? — обрадовалась моя судьба. И немедленно столкнула меня нос к носу с сэром Кофой. Ну, то есть, выглядел он как студент-старшекурсник, влачащий за собой кипу конспектов и рассеянно глазеющий по сторонам в поисках хорошей компании для вечеринки, но я всё равно сразу его узнал. Это у меня какой-то специальный врождённый дар — узнавать сэра Кофу Йоха в любом обличье, для меня совершенно бесполезный. Вот в старые времена, цены бы ему не было. Весь криминальный мир столицы Соединённого Королевства валялся бы у меня в ногах.