Вся власть Советам. Том 3
Шрифт:
Вот тут-то я и узнал о причине моего сегодняшнего вызова. Оказывается, генералы, узнав, что мы готовим бригаду к экспедиции на Украину, решили тоже поучаствовать в этом деле. Антон Иванович ссылался на то, что, дескать, в молодости он окончил Киевское юнкерское училище, а перед 1-й Мировой войной служил в Киевском военном округе, где командовал 17-м пехотным Архангелогородским полком, расквартированном в Житомире.
– Михаил Васильевич, уж мне ли не знать те места, куда отправитесь вы с полковником Бережным! – уговаривал Деникин Фрунзе. – Я там, на знаменитых Киевских маневрах, все излазил вдоль и поперек. Да и знакомых у меня там осталось немало.
Генерал
– Михаил Васильевич, – сказал он, – я готов отправиться с вами хоть рядовым в бригаде уважаемого Вячеслава Николаевича, – лишь бы собственноручно разогнать всю эту самостийную шваль, нагло горлопанящую, что «Украина це не Россия!». Похоже, что эти любители галушек и борща совсем рехнулись.
А мне вдруг после последних слов Сергея Леонидовича почему-то вспомнились вещие слова Виссариона Белинского о «хохло-пророке» Тарасе Шевченко: «Ох эти мне хохлы! Ведь бараны – а либеральничают во имя галушек и вареников со свиным салом!»
– Господа генералы, я понимаю и разделяю ваши патриотические чувства, – с улыбкой сказал Фрунзе, разведя руками, – но хочу спросить, как вы видите себя в структуре бригады товарища Бережного? Насколько мне известно, в штате бригады нет вакансий, которые соответствовали вашим нынешним званиям и ранее занимаемым должностям.
Генералы Деникин и Марков переглянулись, потом Антон Иванович, как более старший и авторитетный из двоих присутствующих, сказал:
– Товарищ наркомвоенмор, как только что заметил Сергей Леонидович, и он, и я готовы занять любую вакантную должность в бригаде полковника Бережного.
Слова эти, похоже, были произнесены с большим трудом, но тем ценнее они были. А потом, видя колебания на лице Фрунзе, генерал Деникин не выдержал и уже не столь официально произнес:
– Михаил Васильевич, голубчик, вы должны нас понять. Ну, разбили мы врага внешнего, сильного и коварного. Заключили с ним мир, пусть не победоносный, но вполне почетный. Но ведь остался еще враг внутренний, и, по нашему твердому убеждению, даже более опасный, чем германец или австрияк. Ведь, как три столетия назад, на Русь-матушку надвигается новая Смута. При Временном правительстве как тараканы расплодилась куча маленьких и больших царьков, князьков, ханов и баев, которые рвут на части нашу страну. Я понимаю, что навести в России порядок – это задача прежде всего новой власти. Но не можем же и мы сидеть сложа руки. Ведь мы же знаем и умеем пусть не все, но многое. Если нам будет уготована в этой трагедии участь лишь сторонних зрителей, то мы никогда себе этого не простим. Так что, уважаемый Михаил Васильевич, не может быть никаких разговоров о высоких чинах для нас и почестях. Мы с Сергеем Леонидовичем, готовы хоть ротными, хоть взводными пойти в бригаду Вячеслава Николаевича. И не только мы. Вот… – Генерал Деникин достал из кармана вчетверо сложенный лист бумаги, – это, товарищ нарком, список офицеров и генералов, которые думают так же как мы, и готовы под красными знаменами выступить в поход на Киев… – похоже, что на этот раз слова сии Антону Ивановичу дались уже не с таким напрягом.
И Деникин протянул список с длинным столбцом фамилий и званий Михаилу Васильевичу Фрунзе. Тот внимательно прочитав эту бумагу, хмыкнул, и, покачав головой, протянул список мне.
Я быстро, по диагонали, пробежался по нему глазами. Да, многие фамилии в ней были известны по истории той, нашей Гражданской войны. Например, командир Московского лейб-гвардии полка, полковник Яков Александрович Слащев, изнывающий сейчас от безделья в полковых казармах на Большой Сампсониевской.
– Да, Антон Иванович, – сказал я, возвращая список Фрунзе, – тут много достойных людей и опытных воинов. Можно из них сформировать роту, а то и батальон. Только вот в чем вопрос: смогут ли они беспрекословно выполнять приказы человека, который младше их по званию? Да и, как вы успели убедиться, взаимоотношения в моей бригаде, во многом не похожи на те, что существовали в старой русской армии. Вы с Сергеем Леонидовичем уже успели к ним немного привыкнуть, а вот как это все воспримет те, кого вы нам рекомендуете?
Деникин задумался. Похоже, что полностью ручаться за тех, кого он предложил мне в качестве волонтеров, он не мог на все сто процентов. А с другой стороны… Как человек честный, Антон Иванович не хотел лгать мне и Фрунзе. Поэтому, не желая его окончательно конфузить, я решил помочь генералу.
– Антон Иванович, – спросил я, – а что, если сделать все так, как сделано в частях Красной Гвардии, которые входят в состав моей бригады?
Увидев недоуменный взгляд Деникина и Маркова, я пояснил:
– В частях Красной Гвардии есть политические руководители, в обязанности которых входит разъяснение личному составу сути происходящего. И в случае каких-либо политических разногласий и недоразумений они должны выходить на вышестоящее начальство – в данном случае на меня или товарища Фрунзе – и разрешить ситуацию ко всеобщему удовлетворению…
– Вы имеете в виду комиссаров? – брезгливо поморщившись, спросил Деникин. – Были у нас такие уже. Вроде бомбиста Савинкова, который почему-то так пришелся по душе Лавру Георгиевичу. Штафирки, которые будут учить нас, генералов и офицеров-фронтовиков, как надо воевать…
– Ну почему именно штафирки… – улыбнулся Фрунзе. – Кстати, ведь я тоже из их числа. К тому же принцип единоначалия никто отменять не собирается. Комиссар отвечает лишь за моральное состояние личного состава, не более того. Вмешательство в ход боя есть для него непростительный проступок, за которым немедленно должно следовать служебное расследование. Но если говорить о вашем, сплошь офицерском, подразделении, то для него можно найти и боевого офицера в достаточно высоком звании, и в то же время разделяющего взгляды большевиков на общественное переустройство России…
– А такие офицеры разве есть? – саркастически усмехнувшись, спросил Деникин. – Я что-то о подобных и не слыхивал.
– Есть, Антон Иванович, как не быть… У большевиков много кто есть в запасе, – усмехнувшись, ответил Фрунзе, переложив на своем столе несколько бумаг. – Вот, к примеру, господа генералы, войсковой старшина Миронов Филипп Кузьмич, помощник командира 32-го Донского казачьего полка. Воевать начал еще в Японскую, получил там две Анны и Владимира с мечами. На Германской войне получил Георгия 4-й степени и Георгиевское золотое оружие.
– Вполне достойный офицер… – задумчиво сказал Деникин, – и что, вы хотите сказать, что он тоже большевик?
– Ну, если он и не стопроцентный большевик, то вполне сочувствующий нашим идеям, – сказал Фрунзе. – Так что, господа генералы, возьмете такого комиссара в ваш батальон?
– Придется взять, – развел руками Деникин. – 32-й Донской полк, это, если я не ошибаюсь, 3-я Донская казачья дивизия? Помню ее, помню… Она была рядом с нами во время Великого отступления. Казачки тогда показали себя героями.