Всякая тварь

Малатов Алмат

Классная руководительница, вздыхая, сообщила, что понимает, до какого места школьникам комсомол, но для роно надо, чтобы определенный процент детей состоял в какой-либо организации.

– Мне нужно пять человек. Желающие есть? Так. Еще двое. Если не будет желающих, буду назначать сама.

– А профсоюз в качестве организации подойдет? – спросил Руслан, не отрываясь от «Иностранной литературы».

В 89-м году он уже работал и платил профвзносы.

Ранним началом трудовой биографии он был обязан курению и папе Эдику.

Раиса Рашидовна привезла двенадцатилетнего внука в родовое гнездо – большой, стоящий на Волге город. Там Русланчик впервые

напился самогоном, научился целоваться и курить.

Хрестоматийное «будешь курить – не вырастешь» на Русланчика не действовало совершенно. «Не вырасту – и слава Аллаху», – басил подросток с высоты метра восьмидесяти. Папа Эдик два года отбирал сигареты, не пускал сына гулять и решился на крайнюю меру: «Или ты не будешь курить, или мы не дадим тебе карманных денег».

Отпрыск фыркнул, пожал плечами и устроился санитаром в нейрохирургическое отделение – бабушка Раиса, переехавшая из Молдовы, воспользовалась остатками связей и пристроила внучка мыть полы, выносить утки и обрабатывать пролежни «спинальникам». Во-первых, она верила в терапевтическую силу черного труда, а во-вторых, хотела подгадить любимому зятю. Камилла, получив с первой зарплаты сына в подарок «Шанель», от обсуждения вопроса уклонилась.

Девяносто рублей оклада в те годы составляли приличную для школьника сумму. Но кроме оклада, были «леваки» – массаж паралитику, ночное дежурство у постели свежепрооперированного пациента оплачивались по отдельной таксе в карман. Денег хватало на такси до школы, посиделки на большой перемене в кафе «Березка» и кооперативную джинсу.

– Профсоюз тоже подойдет, – шевельнула усами классная дама, – увянь.

Наиболее одухотворенно к идеологическому вопросу подошла учительница музыки. Низенькая тетка с сельским румянцем и мощными икрами в бумажных колготках прониклась скаутским движением. По утрам из актового зала доносился тоскливый, леденящий душу вой: перед уроками она загоняла всех, кого могла поймать, в актовый зал, повязывала синие скаутские галстуки (некоторым – прямо поверх пионерских) и заставляла петь при свечах то, что она считала прогрессивным репертуаром.

Сонные, измученные дети стояли, взявшись за руки, вокруг культуртрегерши и мрачно выли, покачиваясь от недосыпа: «Свооооодит с умааааа улица рооооооз. Спряяяячь свой обман, улица слёёоооз! Я люблюююю и ненавииииижу тебяаАА-аААа!» А потом они начинали молиться. Изгнанный из пионеров Руслан пользовался положением изгоя и спевки игнорировал. К тому же силы, которая могла бы его заставить появиться в школе хоть на минуту раньше звонка, не существовало в природе. Зато существовала сила, которая заставляла его массово прогуливать.

К тому времени он сильно раздался в кости, покрылся рыжеватой шерстью во всех положенных местах, в деталях знал всю теорию половых отношений и рвался перейти к практике.

С теорией его еще в десятилетнем возрасте вынужденно ознакомил отец. В зоопарке.

Пока дети приобщались к доступному ассортименту живой природы, кормили животных булками (а кто и гвоздями с аспирином), Русланчик посмотрел на папу невинными глазами и громко спросил:

«Что такое „ебаться“?» Эдуард подавился сигаретным дымом, закашлялся и метнул на сына гневный взгляд. Окружающие взрослые стали оборачиваться, поскольку происходящее было гораздо интереснее слонов в вольере. Решив, что папа не расслышал вопрос, Руслан повторил его погромче. В толпе раздались смешки и возгласы «Вызовите милицию!»

Схватив любопытствующего ребенка в охапку, Эдик устремился в павильон, посвященный ночным животным: там было темно и не так стыдно за собственное потомство. Сдавленным голосом вкратце он обрисовал сыну механику деторождения, мысленно клянясь выпороть маленького гаденыша сразу по прибытии домой. Правда, потом остыл.

К Руслановым четырнадцати годам родители решили, что ребенка можно оставить одного и надолго: Раиса Рашидовна уехала в гости к сестре, а сами родители отправились на побережье Черного моря. Изначально они хотели взять с собой Руслана, но он воспротивился резко и недвусмысленно. Он слишком хорошо помнил, что такое Черное море: родители таскались на море каждый год. Причем море Балтийское, находящееся в часе езды от отчего дома, их не устраивало. Так, какая-то холодная лужа. Настоящее море не такое, настоящее море – это июльский плацкартный вагон, окна которого не открываются, а стены закрашены коричневой краской поверх расплющенных яблочных огрызков. Это поиск съемного сарая, хозяйка которого всенепременно что-нибудь сопрет у квартирантов. Подъемы в семь утра (не упустить ни капли ультрафиолета!), кишечные инфекции и солнечные ожоги. В общем, в жизни советского инженера тоже было место подвигу. Летом.

Свое первое лето на курорте Руслан помнил отчетливо. Визжащего четырехлетку доволокли до водички и стали в эту водичку макать. Сначала макал папа, потом папа устал (ребенок извивался и кусался), передал Русланчика маме, а сам пошел гулять вдоль полосы прибоя. Мама приняла эффектную позу и стала помахивать сыном над волнами, крепко держа за ногу (Камилла все-таки была очень рассеянна).

На красивую женщину в польском купальнике, размахивавшую над водой визжащей каракатицей, обратила внимание компания южных мужчин. У южных мужчин было почти все, что нужно для счастья: местное вино цвета чернил, игральные карты и радиола. Не хватало женщин.

– Девушка, отпусти ребенка! Пойдем к нам, вина попьем, в карты поиграем!

– Нет, спасибо, – ответила мама, – какая у вас собака большая!

Мама выпустила из рук Руслана и погладила густую черную шерсть.

– Сама ты собака! – С другой стороны собаки оказались усы и золотые зубы. – Я Зураб!

Тем временем ребенок, отползя для безопасности подальше, сосредоточенно поедал крем для загара. (Советская косметика была абсолютно безопасной для здоровья. Безопасной и вкусной.)

Вернулся папа. Отобрал крем для загара у сына, жену – у южных мужчин, и семья отправилась к местной жительнице, у которой арендовала угол. Сидя среди гуляющих по двору кур, в чьи ряды затесался траченный молью павлин, отец удовлетворенно сказал:

– Как хорошо. Ничего, что в кране нет горячей воды, сортир во дворе, а комары здесь размером с таксу. Главное – здоровье ребенка. Свежий воздух, фрукты…

– А то, что сынуля выпустил на волю кур и засунул спичку в замок, хозяйке знать необязательно, – подхватила Камилла.

Темнело. Вокруг летали комары. За забором громко пели южные мужчины. Розетки не работали.

…Пытки морем на этот раз не состоялись. Руслан заявил, что следующий поход за ультрафиолетом состоится без него, что ему хорошо в городе, он обожает смог, водоем больше ванны ему не нужен, а солнце раздражает.