Всякая тварь
Шрифт:
Больше уплотнить его не пытались.
Обустроив быт, Руслан немедленно захотел подвигов. Он позвонил питерской кузине, с которой вместе ездил в пионерский лагерь. Кузина в отрочестве была председателем совета дружины и очень жалела о распаде пионерии.
– Представляешь, – говорила она, – идешь ты под барабанную дробь вдоль линейки, в отглаженной форме, с косичками, с бантами, с красным галстуком… Идешь и считаешь: этому дала, этому дала, а этому не дала… Эй, парень, постой!
– Скажи мне, сестрица моя падшая, а где здесь собираются пидорасы?
– В Катькином
В Катькином саду было по-осеннему сумрачно. Руслан сидел на скамейке с видом неприступным и решительным. Из темноты вынырнул человек неопределенных очертаний и возраста. За собой на поводке он волочил ньюфаундленда. Выражение морды у собаки было тоскливым, как у секретарши в неприемный день.
– Маалаадой человек, не хотите ли приятно провести время? – поинтересовался хозяин водолаза.
– С вашей собакой, что ли?
– Нееееет, со мной!
– Да нет, уж лучше с собакой.
Во время диалога Руслан краем глаза следил за молодым человеком, нарезавшим круги вокруг скамейки. Круги сужались, но медленно. Парень был очень живописен: штаны у него были красные, пуховик зеленый, волосы белые, крашеные. В промозглом саду он радовал глаз буйством красок.
Сидеть еще час на холодной скамейке Руслану не хотелось.
– Юноша! – сказал он хриплым басом и закурил. Юноша вздрогнул. Руслан откашлялся и повторил уже более томным голосом: – Юноша, сигаретки не найдется?
– Да! Вот! А ты какие куришь?
– Я любые курю. К кому поедем? Всю дорогу юноша говорил. О том,
как он любит Аллу Борисовну Пугачеву. Услышав имя своего детского кошмара, Руслан вздрогнул и посмотрел на нового знакомца с опаской. Но дальше было еще хуже. После символического распития спиртных напитков в комнате Руслана потенциальный любовник разделся, принял коленно-локтевую позу и заявил:
– Знаешь, я люблю, когда мне спину чешут платяной щеткой.
– ?..
– Ну почеши мне спину платяной щеткой, пожалуйста!
– Может, просто поебемся, без щетки? Ну там, минет, то-сё, все дела?
– Я без щетки не могу! Пришлось чесать, нечесаный юноша был непригоден к употреблению.
Из дневника Руслана
А погоды в том году стояли замечательные. Летные стояли погоды. Вот и индуска-первокурсница пришла домой в общагу, уборку сделала, супу откушала, собрала учебники в стопочку и закрыла окно… с той стороны. Просто картина маслом: я кобелю спину волосатую щеткой чешу, тот прется, а>кно хрюкает, а мимо окна индусская студентка рыбкой пролетает. Ну, у меня щетка из рук выпала. Что, говорю, извращенец, так и будешь под щеткой блеять? Люди гибнут, а ты половьсми извращениями занимаешься!
После долгих уговоров удалось склонить юношу к разврату.
Когда мне позвонила кузина за отчетом, я мрачно сплюнул и пробормотал: «Эстеты, бля!»
С кузиной у Руслана сложились отношения довольно близкие. Большую часть времени Сонечка проводила в кресле, задрав красивые ноги на комод, и курила. От кресла (а иногда даже от курения) Сонечку могли отвлечь только две вещи: перспектива поиграть на пианино (она была профессиональной музыкантшей) и перспектива секса.
Бытовые глупости, в частности уборка квартиры и приготовление еды, Сонечку не беспокоили. Как-то раз под Сонечки-ной ванной Руслан обнаружил полное собрание сочинений Мережковского, четыре порнографические открытки и сломанный синий вибратор. В другой раз в холодильнике он нашел мраморную пепельницу с окурками.
Иногда в Сонечке просыпалась еврейская женщина, и тогда она начинала лихорадочно готовить еду.
Однажды решила сделать специальное еврейское блюдо: фаршированную курицу. Ожидались гости.
– Ну подумаешь, не было в доме целой курицы – не в магазин же за ней идти! – оправдывалась позже она.
Сонечка взяла пять куриных окороч-ков, нафаршировала их специальной еврейской начинкой, СШИЛА их между собой и запекла.
Руслан на вид получившегося блюда не отреагировал. Ему хотелось есть, а в юности нажористость обеда волнует гораздо больше его эстетических свойств.
Но гости застыли в безмолвном ужасе, увидав пятиногого и безголового куриного мутанта. Есть курочку они побоялись – еще свежи были в памяти байки о Чернобыле, – и довольная Сонечка, в которой в тот день еще не заснула еврейская женщина, большую часть блюда сэкономила. Правда, одну ногу отъел Руслан – после Сонечкиной ухи из красной рыбы его уже нельзя было испугать ничем.
В тот день Руслана методично клевала в темечко злая птица Бодун. Он дополз до кузины в надежде на чудотворную уху, которая спасет его от последствий пьянства. В отличие от Большой Оли, любовь Руслана и алкоголя взаимной не была: Руслан любил алкоголь, а вот алкоголь его – нет.
Он сидел в углу и издавал тихие жалобные звуки, когда перед ним на стол шлепнулась тарелка Из тарелки на Руслана смотрела рыбья морда. Взгляд у нее был такой, что Руслан немедленно завопил, что не может жрать, когда на него из супа смотрят!
Зная Сонечку не первый год, мог бы насторожиться, когда, вместо того чтобы надеть ему уху на голову, она молча взяла у него тарелку. Сделать что-то хорошее молча Сонечка была неспособна органически. Через минуту кузина вернулась и брякнула перед Русланом тарелку с той же рыбьей головой. Пустые глазницы рыбы взывали о мщении.
– Кушай спокойно! – проворковала Сонечка. – Я их вынула! ВОТ ОНИ!!!
И сунула ладошку с глазками кузену под нос.
Руслан взвизгнул, опрокинул тарелку и скрылся в глубинах Сонечкиной квартиры. Благо, там было где скрываться.
В трехкомнатной Сонечкиной квартире бардак был не состоянием помещения, а отдельным живым существом, склонным к эксплозии.
Комната, выделенная для ночевок Руслана, была завалена под потолок. Пол был покрыт хорошо утрамбованным хламом, представляющим археологический интерес. Самый древний, напольный, слой относился к середине семидесятых. При раскопках Руслан нашел массу интересных вещей: антикварные ноты, сливной бачок, (наконец-то!) Сонечкино свидетельство о рождении, а также синюю склянку с прахом прапрабабушки по линии Сонечки-ного отца.