Всякий капитан - примадонна
Шрифт:
— Не к любовнику, а к любимому! — уточнила.
— Пока я с детьми, ты, сука, на мои деньги с мусульманином трахаешься?!
— Это деньги, которые ты мне по гроб жизни должен! И не трахаюсь я, а любовью занимаюсь!
Нестор хотел ее тотчас убить. Он совершенно забыл о своих полугодичных муках, стоянии в церкви и батюшке Романе. Сейчас в нем формировался аффект, как ураган в атмосфере, а она меры не знала!
— Чего бараньими глазами пялишься! Я тебе двоих детей родила и что взамен получила — съемную квартиру?! Ты когда в меня своим
Состояние аффекта сформировалось, мозг Нестора отключился, он размахнулся безмерно, былинным героем, сжав большой кулак так, что кровь отхлынула до локтя, а пальцы сделались мраморными. И наверняка он убил бы ее с одного удара, но что-то щелкнуло в спине! Нечеловеческая боль — будто электрический высоковольтный разряд проскочил через все тело. Словно тысячу гвоздей вбили в спину разом. Его парализовало этой болью, и он рухнул перед ней на ковер…
Проснувшиеся от грохота дети уговаривали ее вызвать «скорую помощь», она сопротивлялась, утверждая, что их отец симулирует, но когда его вырвало ей под ноги, она все-таки позвонила…
Через несколько дней профессор, главный врач частной московской клиники, навестил Нестора в отдельной палате. Он был честен и безжалостен.
— У вас рак легких в четвертой стадии. Метастазы по всему организму, — присел на стул рядом с койкой. — У вас, молодой человек, есть от четырех до шести недель, чтобы устроить свои дела. Можете, конечно, перепроверить, но я денег зря не беру, диагноз правильный!
Нестору показалось, что тело его сжалось до зародышного состояния.
— Мне говорили, что у меня межпозвоночная грыжа, — пролепетал он.
— Не надо ходить к шарлатанам!
Его мозг силился вытолкнуть чудовищную, ошарашивающую информацию, но серое вещество губкой впитало страшный диагноз, завладевая им каждым нейроном, и выпускать не собиралось. Прошибло потом так, что тотчас намокли простыни.
Профессор жадно следил за реакцией Нестора, стараясь не упустить и малой детали. Тысячи раз он сообщал пациентам об их обреченности, но никак не мог стать безразличным к их восприятиям скорого конца. Медицинский исследователь, он питался этими самыми сильными реакциями, будто эликсир долгожительства принимал с каждым смертным приговором. Он глядел, не моргая, только что слюна не стекала по подбородку.
— Я умру? — зачем-то переспросил Нестор.
— Однозначно, — подтвердил профессор. — Недели три-четыре вы еще сможете жить самостоятельно, потом я могу посоветовать приличный хоспис, достойный вас. Недешево, правда, но того стоит!.. В эту жизнь мы являемся из непристойного места и голенькими, а уходить из нее должны достойно и дорого!
Профессор, насытившись картинкой, удалился к другим пациентам, а Нестор так и остался лежать на кровати, застыв в позе зародыша. В его мозгу словно стробоскопом мигало тупое отчаяние:
Я умру, умру, умру, умру, умру!
Лишь к пяти утра он немного пришел в себя. Хотел позвонить кому-нибудь, драматически сообщить о том, что с ним произошло, но, как оказалось, звонить было некому. Детям нельзя по причине их малости, их матери его сообщение доставит лишь радость несказанную, Алине… При воспоминании о ней его мозг споткнулся, почему-то он увидел ее голой, с милой маленькой грудкой и упругой попкой. Из глаз Нестора выкатились две большие слезины, и он подумал, что девушка всю жизнь проживет без него, а к концу жизни даже не вспомнит, что был такой Нестор Сафронов — учительница первая моя!
Он хмыкнул своей шутке.
Мозг постепенно привыкал к новой информации, переваривая ее.
К завтраку Нестор распрямился в кровати, пошевелил руками и ногами, разгоняя кровь. Послушал свой организм: спина не болела, вернее, легкие…
«Четыре недели, — вспомнил он слова профессора. — Две буду невменяем!»
Он набрал телефон друга, надеясь, что на другом континенте всего лишь двенадцать ночи и тот возьмет трубку.
Друг на то и друг.
— Хеллоу, — услышал Нестор родной голос.
— Я умираю, — сообщил, а затем поведал все подробности, начиная с Израиля и кончая обручальным кольцом. Про больную спину и анализы рассказал детально, а про костоправов-шарлатанов говорил зло.
Нестор вдруг вспомнил, что сроку у него всего шесть недель, глубоко вдохнул больничного воздуха, удерживая слезы, а друга почти шепотом попросил:
— Не дай, друг, умереть мне в муках!
Друг обещал и сообщил, что завтра же вылетает в Москву чартером:
— Ты не волнуйся, все будет достойно!
И на самом деле все было очень достойно.
Неделю потратили на подтверждение диагноза. Подтвердился на все сто! Профессор был знатоком своего дела. Еще три недели они с другом употребили на приведение в порядок юридических дел Нестора. Подбивали балансы счетов как в России, так и за рубежом, собирали долги по строительным контрактам.
Нестор не мог смириться, что почти все деньги достанутся ей, той, которая его убила!
— Есть ли какой-нибудь шанс оставить ее ни с чем? — пытал он юристов и друга.
Все в унисон отвечали: «Никаких вариантов нет! Если только не хотите, чтобы ваши дети голодали в прямом смысле слова!»
Этого он никак не хотел!
— Но она же все спустит на своего турецкого е…я! Как же быть?!
— Если все спустит, я буду содержать твоих детей! — поклялся друг. — И не забывай: у тебя есть фонд на их учебу! Это важно! А сейчас она будет официальной опекуншей до их совершеннолетия!
— Да-да! Спасибо тебе большое!
Ей, конечно же, сообщили. Его друг информировал не ко времени. А до некомфортного сообщения она беззаботно валялась на пляже после сытных занятий любовью. Рядом возлежал шоколадный Хабиб, который одну руку бесстыже возложил на ее тяжелый зад, а в другой держал огромный бокал с питательным коктейлем.