Вторая дочь
Шрифт:
Мысли о крыльях и поведении Олеандра вытеснил страх быть растерзанной огромными когтями. Я просто не могла не смотреть на монстра. В ответ он тоже не сводил с меня немигающий взгляд и стоял, как окаменевший. И если бы не горящие глаза, я бы решила, что он подвергся воздействию солнечных лучей.
Не знаю, как долго мы играли в гляделки, но неожиданно исполин сделал шаг к решётке и замер в опасной близости от ловушки.
— Не вампиррр, но и не человек! — пророкотал уже знакомый голос. Я сразу же вспомнила неудачную прогулку в саду и клетку
Жуткий голос горгуля пронял до глубины души, от чего я начала трястись всем телом, а зубы клацали так, что звук от щелчков, наверное, разносился по всему подземелью.
Издав непонятный звук, чудовище сделало шаг назад, развернулось ко мне спиной, при этом ободрав плечами каменную кладку, и замерло. Так стало гораздо легче, и я невольно прошептала слова благодарности.
Помимо огромной горгульи, моими соседями стали крысы, мокрицы, слизни и летучие мыши. Последние постоянно влетали и вылетали из узкого горизонтального окошка с решетками. От их возни с потолка то и дело сыпалась пыль, плесень и мох.
Хоть соседство ночных летунов меня не пугало, всё равно было неприятно, да и чистоты под ногами их присутствие не добавляло.
Я старалась не обращать внимания на кипящую жизнь вокруг меня и замерла в неподвижном ожидании.
Время, словно тягучая древесная смола, медленно стекающая по стволу, тянулось неимоверно долго. Я несколько раз погружалась в тревожный сон и вздрагивала каждый раз, услышав тихий шорох. Но открыв глаза, видела, что вокруг по-прежнему ничего не изменилось, и вновь погружалась в забытье, в надежде, что рано или поздно обо мне вспомнят и, сообщив об ошибке, освободят.
Чуда так и не случилось.
Дневной свет проник в затхлое помещение и выдернул меня из полудрёмы. Через окошко доносились звуки суеты.
От долгой неподвижности, руки и ноги затекли, но я не спешила вставать до тех пор, пока не услышала голос Робина.
– Прошу, пощадите!
– мальчик плакал, и каждое его слово пронизывал страх.
Резко вскочив, хотела попробовать выглянуть в окно, но занемевшие ноги подкосились и, я упала на колени.
Пока я приходила в себя, шум на улице усилился, а затем к своему ужасу, я услышала свист кнута, после которого последовал громкий щелчок.
Сама не поняла, как оказалась на ногах. Подпрыгнув, схватилась за прутья решётки и подтянулась к окну. Оно выходило на задний двор темницы.
Посереди ровной площадки, засыпанной песком, стоял позорный столб. Рассмотреть, кто к нему привязан, не получалось. Спины рабов и стражников закрыли обзор.
Звуки ударов кнута продолжали резать слух, а сердце замирало каждый раз в страхе. Воображение чётко нарисовало окровавленную спину Робина. Но он почему-то молчал, лишь глухие стоны раздавались после каждого удара. Было сложно определить, кому они принадлежат, и я напряжённо всматривалась в толпу, пытаясь поймать просвет.
И вот один стражник отошёл в сторону, открыв мне обзор. Увидев привязанного животновода, ужаснулась от вида исполосованной, окровавленной кожи. Мужчину было безумно жалко, но всё же лучше он, чем Робин.
Мальчик стоял нем
Продолжать наблюдение за наказанием я не смогла и, разжав пальцы, соскользнула на пол. Слёзы и чувство вины не давали сделать вдох. Мне было безумно стыдно за то, что подставила людей под удар. Несмотря на то, что они рабы, я жалела их.
Через какое-то время звуки стихли, но я все равно не стала выглядывать в окно, боясь увидеть мёртвого Ромэро.
Сжавшись в комок, сидела неподвижно, пока за окном не стемнело.
Страх и чувство вины начали вытеснять голод и жажда. Постепенно я начала думать только о еде, но потом и о ней забыла. В сознание билось одно желание утолить жажду.
Ко мне долго никто не приходил. Я даже не пыталась сосчитать, сколько дней провела в заточении. Горгуль тоже не обращал на меня внимания. Всё это время он сидел ко мне спиной и не двигался, будто на самом деле окаменел. Но мне не было до него никакого дела.
Силы по капле покидали моё ослабевшее тело и, казалось, что я вот-вот умру. В это момент в соседней камере раздался оглушительный рёв, мне даже казалось, что стены задрожали. Затем пришла тишина.
– Как думаешь, жива?
– чей-то хриплый голос раздался над головой.
– Не знаю, - ответил более молодой голос, затем последовал болезненный удар под рёбра, но у меня даже сил не было, чтобы застонать или открыть глаза.
– Не шевелится, - испуганно прошептал молодой.
– Нам конец. Через неделю свадьба, а эта тварь сдохла.
– Да тихо ты!
– одёрнул другой и кажется, наклонился ко мне. В нос ударило горячее, зловонное дыхание.
– Вроде дышит. Зови рабскую знахарку, может, вытащит с того света.
– Почему я-то?
– А кто не кормил её почти две недели?
– Да я забыл про неё, а этому монстру не нужна еда, вот я и не приходил сюда, пока он не начал рычать и бить в стены. Думал, темница развалится, - попытался оправдаться провинившийся стражник.
– А проверять, не сбежал ли пленник, по-твоему, не нужно?! Вот и будешь объяснять его высочеству, почему сестра невесты не дожила до свадьбы!
В ответ послышались торопливые шаги, которые перешли в бег.
Через какое-то время стражник вернулся не один.
– Пошевеливайся, старуха. Сюда заходи.
– Что с ней?
– голос у знахарки был отнюдь не старым, мне даже захотелось посмотреть на неё, но всё равно не смогла поднять веки.
– Уже и сама вижу. Сильное обезвоживание и истощение. Что ж вы довели бедное дитя?
– Не твоё дело!
– грубо одёрнул её хриплый.
– Сможешь вылечить?
– Что предлагаете взамен? Я так понимаю, если она умрёт, то вам не сносить головы?
– женщина оказалась не робкого десятка.