Вторая Мировая война между Реальностями
Шрифт:
Как бы то ни было, Гитлер торопил командование вермахта, требуя немедленно начать наступление на Западе. Но вермахт также нуждался в паузе для реорганизации, к тому же погода осенью 1939 года не способствовала действиям авиации. Начало операции непрерывно переносилось, к началу января 1940 года это стало уже отдавать балаганной сценой, когда бандит десять раз подряд заносит дубинку над головой ничего не замечающего добропорядочного горожанина, и всякий раз что-то мешает ему нанести удар.
Союзники не обращали особого внимания на действия немцев, считая свой фронт непреодолимым. Они и в действительности занимали очень сильную позицию, опирающуюся на долговременные укрепления «линии Мажино»… Целая
Со своей стороны союзники полагали, что германская приграничная «линия Зигфрида» также труднопреодолима (во всяком случае, ее штурм будет сопровождаться значительными потерями). Свои надежды они возложили на блокаду Германии, бомбардировщики и пропаганду. Но блокада не была вполне герметичной, и Черчилль уже 19 сентября обратил взор к Норвегии, предложив нарушить ее нейтралитет постановкой минных заграждений в ее территориальных водах. С этого дня начинается предыстория короткой и бурной норвежской кампании 1940 года.
Советский Союз воспользовался предоставленной ему свободой действий для значительного расширения своих границ в Европе. Осенью 1939 года была захвачена восточная часть Польши (Западная Украина и Западная Белоруссия) и приобретены важные стратегические позиции в Прибалтийских государствах. В ноябре началась финская война.
Нет никакого сомнения в том, что И. Сталин решал задачу «собирания» потерянных в революционные годы земель Российской империи. Но и определенные стратегические резоны в его действиях также были. Разумеется, не могло быть и речи о наступлении финской или эстонской армии на Ленинград. Но в условиях большой войны – с Гитлером ли, с союзниками ли, – наличие столь глубоко вдающихся в территорию России стратегических плацдармов представляло серьезную опасность. С логикой, характерной для эпохи тоталитарных войн, И. Сталин парировал эту опасность завоеванием.
Однако, если стратегически действия СССР и были обоснованы, то политическое их обеспечение было ниже всякой критики, а тактическое воплощение едва не обернулось национальной катастрофой. Промучившись до зимы с сосредоточением сил, упорно пытаясь решить боевую задачу силами одного Ленинградского военного округа, Красная Армия перешла в решительное наступление на великолепную оборонительную позицию, вписанную К. Маннергеймом в лесисто-болотистое бездорожье Карельского перешейка.
Наступление остановилось. В Финляндию пошел поток военной помощи с Запада. У. Черчилль приветствовал расширение войны, считая, что теперь под флагом содействия военным усилиям Финляндии удастся поставить под свой контроль Норвегию. Одновременно прорабатывался вопрос об атаке нефтепромыслов Баку англо-французской авиацией, базирующейся в Сирии.
К счастью для СССР эти приготовления осуществлялись даже медленнее, нежели наращивание советских армий на Карельском перешейке. 11 февраля Мерецков прорвал оборону противника и на следующий день захватил ключевую Сумскую позицию «линии Маннергейма». Разгромить финскую армию не удалось, но в течение двух недель советские войска вышли к Выборгу. Был заключен «благопристойный мир»: Финляндия осталась независимой, но Карельский перешеек целиком перешел к России. Для обеих сторон это был, явно, не тот результат, на который рассчитывали.
В. Суворов и Б. Лиддел-Гарт пишут, что ничего другого и нельзя было ожидать: Карелия «не годилась» для проведения «блицкрига». Это, конечно, не так.
Действительно, прорывать долговременную оборону в лесисто-речной местности при отсутствии нормальных коммуникационных линий, да еще и зимой, – дело в высшей степени не здравое. Но что мешало советскому командованию воспользоваться абсолютным преимуществом на море и в воздухе? Осенью
Одна из многих возможностей Второй мировой войны, оставшаяся нереализованной.
10 января, когда Мерецков готовил свое решающее наступление, Гитлер изучал сводки погоды на Западе, а союзники формировали части и соединения для действий в Финляндии и Норвегии, произошел необычный инцидент, имевший далеко идущие последствия. Самолет германского офицера связи, вылетевшего из Мюнстера в Бонн, чтобы выяснить малозначительные детали немецкого плана наступления на Западе, совершил вынужденную посадку в Бельгии. При себе этот офицер связи в звании майора имел не больше не меньше, как детальный план будущей операции. Уничтожить документ не удалось, он попал в руки бельгийских контрразведчиков и вечером того же дня был передан французам и англичанам. Немецкие спецслужбы подтвердили полное рассекречивание плана войны на Западе. Стало очевидно, что необходима совершенно новая оперативная разработка.
«Осенний» план 1939 года, известный как «План ОКХ», представлял собой ухудшенную версию плана Шлиффена. Вновь, как в 1914 году, главный удар наносился через Бельгию (силами группы армий «Б»). На сей раз предполагалось, что противник будет готов к такому развитию событий. Считалось, однако, что Бельгию удастся захватить до того, как союзники окажут ей помощь. Далее предполагалось продвижение на юго-запад «в пределах возможного». План не предусматривал разгрома противника, речь шла только о получении позиционных преимуществ и прикрытии Рура.
Э. Манштейн, начальник штаба группы армий «А», считал такой результат недостаточным и настаивал на иной оперативной идее.
В литературе «План Манштейна», обычно противопоставляют «Плану ОКХ», но в действительности речь идет о двух «эхо-версиях» одного и того же замысла. Сутью является «борьба за темп», выигрыш времени.
В 1914 году Шлиффен считал, что удар через Бельгию будет для противника полной неожиданностью, поэтому наступающее правое крыло немецких войск достигнет в Бельгии и северной Франции решающего успеха раньше, нежели противник организует контрманевр в Лотарингии или Арденнах. В 1940 году надежды на внезапность не было: французское командование было готово к немецкому наступлению в Бельгии и имело предварительную договоренность с бельгийцами, согласующую действия сторон в случае нарушения Германией нейтралитета Бельгии. Собственно, 1-я группа армий и была создана на случай необходимости быстрого вступления крупных сил на бельгийскую территорию.
Но подобный маневр имел ту особенность, что переброска крупных сил в Бельгию неизбежно создавала брешь между северным и восточным крыльями союзников. В течение нескольких дней эта брешь обеспечивалась только растянутой до предела 9-й армией А. Корапа, пересеченной местностью Арденн и рекой Маас, затем должны были подойти свежие соединения. Весь вопрос состоял в том, успеют ли немцы воспользоваться относительной слабостью французских войск в Арденнах быстрее, чем эта слабость будет преодолена. Если ответить на этот вопрос положительно, тогда армии Корапа угрожал разгром, а немецкие подвижные соединения выходили в тыл 1-й группе армий союзников.