Вторая мировая война. Ад на земле
Шрифт:
2. Греческая трагедия
Борьба за Балканы началась с затеянного Муссолини мрачного фарса. Потешившись какое-то время идеей завоевать Югославию, он все же 28 октября 1940 г. переправил 162 000 человек из Албании в Грецию. Находившийся в Северной Африке маршал Грациани узнал эту новость лишь из передачи «Радио Рима». Не ведал ничего и Гитлер: дуче так разобиделся, когда Германия, не поинтересовавшись его мнением, захватила Румынию, на которую претендовала также и Италия, что теперь решил изменить правила игры и представить Берлину свои действия в Греции как уже свершившийся факт. Предлогом послужила поддержка, якобы оказанная греками британцам во время их средиземноморских операций. Никто не ожидал серьезного сопротивления от маленькой страны всего с 7 млн жителей, тем более что оборонительные сооружения Греции защищали ее со стороны Болгарии, но не Албании. Международный договор обязывал Великобританию вступиться за афинское правительство, но поначалу помощь ограничивалась небольшим количеством
Но вышло совсем не так, как рассчитывали в Риме. За несколько недель до объявления войны итальянская подводная лодка потопила греческий крейсер Helli. Народ Эллады возмутился и на вторжение ответил решительным «Нет». Всюду появлялись граффити: «Смерть макаронникам, потопившим нашу Helli». Нищая Греция сумела мобилизовать 209 000 солдат, 125 000 лошадей и мулов. Диктатор Иоаннис Метаксас, прежде отнюдь не пользовавшийся народной любовью, записал в дневнике, когда обострились трения с Италией: «Теперь все на моей стороне». Крестьянин Ахмет Цапунис направил Метаксасу телеграмму: «Не имею денег, чтобы пожертвовать на национальную оборону, и отдаю свое поле под Барико, в нем 5,5 акра. Смиренно умоляю вас принять его»22. Население Кипра, преимущественно этнические греки, прежде симпатизировало державам оси в надежде, что их победа избавит остров от статуса британской колонии. Но теперь киприот писал: «Превыше всего мы мечтали о поражении армий, ступивших на греческую землю, и чтобы плодом нашей победы стала обещанная Черчиллем свобода».
На глазах у изумленного мира греческая армия не только отбросила итальянцев, но и к ноябрю глубоко проникла в Албанию. Итальянский генерал Убальдо Содду хотел просить у греков перемирия. В Афинах Марис Маркоянни услышал, как маленький мальчик спрашивал: «А что мы сделаем с Муссолини, когда побьем итальяшек?»23 Гитлера греческое фиаско привело в ярость. Он всегда был против вторжения в Грецию и уж никак не желал допустить его до ноября, когда в США проходили президентские выборы: опасался, что очередная агрессия держав оси сыграет на руку Рузвельту. Он требовал, чтобы до конфликта на материке Муссолини закрепил за собой Крит – тогда англичане не смогли бы атаковать оттуда. В письме из Вены от 20 ноября фюрер выразил неудовольствие неудачами итальянцев. Дуче в ответном письме ссылался в свое оправдание на дурную погоду, на нежелание болгар участвовать в войне – это позволило грекам высвободить большие силы для переброски на Запад, – наконец, на отсутствие помощи со стороны албанцев. Муссолини сообщил Гитлеру о своем намерении высадить в Греции еще 30 дивизий «и истребить греков под корень». Те, кто тешил себя иллюзией, будто Муссолини не столь жесток, как Гитлер, с ужасом услышали о распоряжении, отданном итальянскому главнокомандующему Бадольо: «Все города с населением более 10 000 человек уничтожить, стереть с лица Земли. Это приказ».
Осуществить варварский приказ не удалось. Несколько месяцев греческая и итальянская армия удерживали друг друга в горах Албании. Такой скверной зимы старожилы не видели уже полвека. Сержант Диамантис Стафилакас с Хиоса записывал в дневнике 18 января 1941 г.: «Дверь нашей землянки не открывается, ее завалило снегом. Сильный ветер нагреб сюда снег. А сегодня опять хлынул дождь. Мы промокли до костей. Огонь не зажжешь, задохнешься в дыму. Ночью не пристроишься лечь, все тело болит. Я встал, вышел, побродил. Хотел откопать новую землянку и прорыл сантиметров двадцать – тут снова пошел снег, и я сдался»24.
Тысячи солдат страдали от обморожения. Спирос Триантафилос горестно расставался с любимым серым жеребцом – конь надорвался, продираясь сквозь метель: «Голодный, промокший до костей, измученный переходом по каменистой почве, он не мог двигаться дальше. Я вынул свое добро из переметной сумы, чтобы идти, как все, пешком. Погладил его шею, поцеловал. Хоть и животное, но это же мой боевой товарищ. Тысячи раз мы вместе смотрели в лицо смерти, столько пережили незабываемых дней и ночей. Я обернулся: он смотрел мне вслед. Какой это был взгляд, друзья мои! Такая боль, такая тоска! Я готов был заплакать, но слезы не шли. Война не оставляла нам времени для слез. Я подумал, не лучше ли убить его, но духу не хватило. Я оставил его там, и он смотрел мне вслед, пока я не скрылся за скалой»25.
Раздосадованный Гитлер и слушать не стал заверения Муссолини, что-де с Грецией справится сам. 13 декабря была издана директива № 20 об операции Marita: «В свете угрожающей ситуации в Албании нам вдвойне необходимо разрушить планы англичан создать под прикрытием Балканского фронта воздушную базу, с которой они могли бы атаковать Италию и нефтяные скважины Румынии». С того момента, как 12 октября 1940 г. генерал Ион Антонеску сделался премьер-министром
В январе самолеты люфтваффе уже бомбили английские корабли в Средиземноморье, поднимаясь с аэродромов Сицилии. 29 января внезапно скончался генерал Метаксас. Под давлением немецкой дипломатии Болгария присоединилась к оси, вскоре пошла на уступки и Югославия, хотя дворцовый переворот в Белграде ненадолго привел к власти пробританский режим. Боевой дух итальянцев упал ниже нулевой отметки: стало ясно, что амбиции их лидеров привели к унизительному разочарованию и придется теперь мириться с немецкой гегемонией в Средиземноморье. Полицейский информатор в Милане доносил: «Многие, многие пессимисты видят теперь в Италии протекторат Германии и говорят, раз мы вынесли три войны, большие потери флота, пожертвовали своим сырьем и золотым резервом лишь для того, чтобы в итоге утратить политическую, экономическую и военную независимость, то гордиться такой политикой вроде бы не приходится»26. Зимой цены поднялись, простым людям в Италии приходилось все хуже. Паек риса и спагетти урезали до 2 кг в месяц на человека, в то время как работнику в среднем требовалось 400 г в день. Желание итальянцев повоевать, и так-то хрупкое и кратковременное, так и не восстановилось после поражений 1940–1941 гг. Солдаты, матросы, пилоты Муссолини и рядовые граждане превратились в пленников, печально влекущихся за триумфальной колесницей Гитлера.
6 апреля 33 немецкие дивизии, в том числе 6 танковых, ворвались в Югославию, без труда опрокинув ее сопротивление. Во время бомбардировки столицы с воздуха в Белграде погибло 17 000 человек – эта чудовищная цифра свидетельствует о том, насколько гражданское население было неподготовлено к налету. Шесть дней спустя оккупанты захватили город, и 17 апреля Югославия капитулировала.
Еще в марте Британский корпус численностью 56 000 человек (в основном уроженцы Австралии и Новой Зеландии) приступил к высадке в Греции с намерением закрепиться на северо-востоке страны. Черчилль неизменно настаивал, чтобы войсками из доминионов распоряжалось британское командование, и это, по понятным причинам, отнюдь не устраивало правительства на местах. Теоретически задействовать в боях канадские, австралийские и новозеландские подразделения можно было лишь с санкции их правительств, но в 1940–1941 гг., пока премьер-министры доминионов не начали решительно возражать против подобного нарушения их законодательства и автономии, их одобрение зачастую испрашивали задним числом. Премьер-министр Австралии Роберт Мензис 24 февраля принял участие в заседании британского Военного кабинета, на котором было принято решение отправить армию в Грецию, однако от Роберта и от других премьеров умышленно скрыли точку зрения командующих, в том числе опасения высших офицеров из доминионов. О том, что новозеландцев в декабре 1940 г. перебросили в Грецию, в Веллингтоне узнали спустя несколько недель. Основное бремя трудной и опасной Средиземноморской кампании возлагалось на австралийские и новозеландские войска, причем командовал ими британский генерал. Разумеется, австралийских политиков это отнюдь не радовало.
Сами солдаты по неведению воспринимали ситуацию более романтически. Им впервые предстояло вступить в бой, и, как большинство молодых людей в подобной ситуации, они не думали об опасности, а наслаждались экзотической для них природой, предчувствием чего-то небывалого. Артиллерийский капрал Морри Каллен эйфорически писал родным в Новую Зеландию о том, с каким восторгом он и его товарищи плыли по Средиземному морю: «Никогда я не видывал таких прекрасных оттенков синего цвета, от небесно-голубого до глубокого иссиня-черного, и совершенно ровная вода». Рядовой Виктор Болл описывал в дневнике Афины: «Лучшее место, где нам довелось побывать, жители очень дружелюбны. Оглядел акрополь, руины древних Афин. Квартал борделей намного чище, чем в Каире. Мы напились в стельку, но все же нашли обратный путь»27. Лейтенант Дэн Дейвин позднее вспоминал: «Мы все были воплощением молодости и здоровья. Людям, которые всю жизнь питаются хорошим мясом, присуща естественная отвага». Войска из доминионов шли в первый свой бой с уверенностью и энтузиазмом, но поразительно, в какой мере это настроение им удалось сохранить и в последующих испытаниях. Командующие, правда, смотрели на дело мрачнее. Стоявший во главе Австралийского корпуса генерал сэр Томас Блейми, старый негодяй, по отзывам ближайших подчиненных «трус и никудышный командир», 26 марта уже присматривал на юге Греции подходящие гавани для эвакуации.
Немцы вошли в Грецию 6 апреля 1941 г., одновременно ударив и по Югославии. Присутствие британцев послужило предлогом для оправдания собственных действий: «Правительство рейха отдало своим вооруженным силам приказ изгнать британские отряды с земли Греции. Сопротивление будет беспощадно подавлено. Немецкая армия является не как враг греческого народа, немцы не желают воевать против греков. Удар, который Германия вынуждена нанести по греческой земле, направлен против Англии». Английские войска были чересчур растянуты, собрать силы и отразить вторжение им не удалось. Если немцы где-то встречали сопротивление, а порой такие упрямцы им попадались, они попросту отводили передовые отряды назад, а затем прорывались в другом месте.