Вторая мировая война. В одном томе
Шрифт:
В феврале 1925 года германское правительство направило меморандум тогдашнему премьер-министру Франции Эррио. В этом меморандуме выражалась готовность Германии принять такой пакт, по которому державы, имеющие интересы на Рейне, прежде всего Англия, Франция, Италия и Германия, взяли бы на себя на длительный срок торжественное обязательство не вести войны против стран – участниц пакта. Роль гаранта должно было взять на себя правительство Соединенных Штатов. Кроме того, для Германии был бы приемлемым пакт, ясно гарантирующий сохранение существующего территориального положения на Рейне. В августе французы в полном согласии с Великобританией дали Германии официальный ответ. В качестве первого и необходимого шага Германия должна была безоговорочно вступить в Лигу Наций. Германское правительство приняло это условие. Это означало, что положения договоров оставались в силе,
На этой основе 4 октября была создана конференция в Локарно. На берегу тихого озера собрались делегаты Англии, Франции, Германии, Бельгии и Италии. Результаты конференции были таковы: во-первых, общий гарантийный договор между пятью державами; во-вторых, германо-французский, германо-бельгийский, германо-польский и германо-чехословацкий арбитражные договоры; в-третьих, специальные соглашения между Францией и Польшей и между Францией и Чехословакией, в силу которых Франция обязывалась оказать им помощь, если вслед за нарушением Западного пакта [3] они подвергнутся неспровоцированному вооруженному нападению. Таким образом, западноевропейские демократии согласились при всех обстоятельствах поддерживать мир между собой и сплоченно выступать против любого из них, кто нарушит договор и совершит агрессию против братской страны.
3
Имеется в виду Локарнский договор.
Что же касается Франции и Германии, то Великобритания торжественно обязалась прийти на помощь тому из этих двух государств, которое станет объектом неспровоцированной агрессии. Это далеко идущее военное обязательство было принято парламентом и горячо одобрено народом. Обязательство это не имеет себе подобных в истории.
Вопрос о том, брали ли Франция или Англия на себя какое-либо обязательство по разоружению вообще или же разоружению до какого-то определенного уровня, не был затронут. Я в качестве министра финансов был привлечен к обсуждению всех этих вопросов еще на ранней стадии. Мое личное мнение относительно этой двусторонней гарантии сводилось к следующему: пока Франция остается вооруженной, а Германия разоруженной, Германия не может напасть на нее; Франция никогда не совершит нападения на Германию, если это автоматически повлечет за собой превращение Англии в союзницу Германии. Таким образом, хотя этот план и казался опасным (ибо он фактически обязывал нас принять участие на стороне той или другой державы в любой могущей возникнуть франко-германской войне), вероятность подобной катастрофы была очень невелика и во всяком случае это был самый хороший способ предотвратить ее. Было очевидно, что создалась бы опасность, если бы Германия когда-нибудь более или менее догнала Францию по вооружениям и тем более если бы она стала сильнее Франции. Но все это как будто исключалось торжественными обязательствами договора.
Локарнский пакт касался лишь обеспечения мира на Западе, но была надежда, что продолжением его явится, по тогдашнему выражению, «восточное Локарно». Мы были бы очень рады, если бы оказалось возможным ограничить опасность возникновения когда-либо в будущем войны между Германией и Россией в соответствии с теми же принципами и с помощью тех же средств, что и возможность войны между Германией и Францией. Но даже штреземановская Германия не была склонна окончательно отказаться от своих притязаний на Востоке или согласиться с территориальными положениями мирного договора, касающимися Польши, Данцига, Польского коридора и Верхней Силезии. Хотя мы продолжали свои попытки, никакого прогресса на Востоке достигнуто не было. После заключения нашего Локарнского договора и эвакуации Рейнской области, осуществленной французской армией и контингентами союзных войск раньше срока, предписанного в Версале, установилось дружественное отношение к Германии. Новая Германия заняла свое место в Лиге Наций. Под плодотворным влиянием американских и английских займов восстановление Германии шло очень быстро. Ее торговля расширялась с невероятной быстротой, повышалось внутреннее благосостояние страны. Франция с ее системой союзов тоже, казалось, занимала в Европе надежные позиции. Статьи Версальского договора, касающиеся разоружения, не были открыто нарушены. Германского военно-морского флота не существовало. Германская авиация находилась под запретом и еще не родилась. В Германии имелись многочисленные круги, решительно отвергавшие, хотя бы только по соображениям благоразумия, идею войны, а германское верховное командование не могло и думать о том, что союзники позволят немцам перевооружиться.
1929 год почти до конца своего третьего квартала протекал под знаком надежд и видимости растущего процветания, особенно в Соединенных Штатах. Чрезвычайный оптимизм породил настоящую оргию спекуляций. Были написаны книги, в которых доказывалось, что наука и становящийся все более организованным деловой мир справились наконец-то с таким явлением, как экономический кризис. «По-видимому, мы уже навсегда покончили с экономическими циклами, какими мы знали их прежде», – заявил в сентябре президент нью-йоркской биржи. А в октябре на Уолл-стрит обрушился внезапный жестокий ураган.
Все богатство, так быстро накопленное в предшествующие годы в виде бумажных ценностей, исчезло. Процветание миллионов американских семей, выросшее на гигантском фундаменте раздутого кредита, внезапно оказалось иллюзорным. Мощные промышленные предприятия оказались выбитыми из колеи и парализованными. За биржевым крахом, в период между 1929 и 1932 годами, последовало непрерывное падение цен и как следствие этого сокращение производства, вызвавшее широкую безработицу.
Последствия этого расстройства экономической жизни затронули весь мир. В связи с безработицей и сокращением производства произошло свертывание торговли. С целью защиты внутренних рынков были введены тарифные ограничения ввоза. Всеобщий кризис повлек за собой острые денежные затруднения и парализовал внутренний кредит. А это в свою очередь привело к тому, что разорение и безработица широко распространились по всему миру. Последствием этого явились бедствия, обрушившиеся на Германию и другие европейские страны.
Глава 3
Подстерегающая опасность
В моей книге «Последствия» я суммировал некоторые впечатления тех четырех лет, что протекли между перемирием и сменой правительства в Англии в конце 1922 года. Эта книга писалась в 1928 году, когда я остро ощущал надвигавшуюся катастрофу.
«Война начала вступать в свои права потенциального истребителя рода человеческого лишь на заре двадцатого столетия христианской эры. Объединение человечества в крупные государства и империи и пробуждение у народов коллективного самосознания позволили планировать и осуществлять кровопролитие в таких масштабах и с таким упорством, о которых раньше не имели даже представления. Все благороднейшие качества отдельных личностей были собраны воедино ради усиления разрушительной мощи массы. Надежные финансы, возможности, предоставляемые всемирным кредитом и торговлей, накопление крупных резервов капитала – все это позволяло на длительные периоды переключать энергию целых народов на дело разрушения.
Демократические институты создали средства для выражения воли миллионов. Образование не только позволяло всякому разбираться в ходе конфликта, но и сделало каждую отдельную личность подготовленной к выполнению стоящей задачи. Печать явилась средством объединения и взаимного возбуждения. Религия, благоразумно не касаясь основных причин конфликта, беспристрастно предлагала всем воюющим сторонам свою поддержку и утешение во всех известных ей формах. Наконец, наука в ответ на неистовые домогательства людей раскрыла перед ними свои сокровища и тайны и вложила в их руки средства почти предельного совершенства.
В связи с этим появились многочисленные новшества. Вместо того чтобы брать измором укрепленные города, стали методически ослаблять или пытаться ослаблять с помощью голода целые государства.
Все население так или иначе принимало участие в войне, и все в равной мере стали объектом нападения. В небе открылись пути, по которым смерть и ужас могли обрушиваться далеко за линиями фронтов на женщин, детей, стариков и больных – на тех, кого в прежних войнах щадили по необходимости. Великолепная организация железных дорог, пароходного сообщения и автомобильного транспорта позволяла доставлять в нужные пункты и постоянно использовать в деле десятки миллионов людей. Медицинский уход и хирургия, достигшие блестящего развития, снова и снова возвращали людей в строй для участия в бойне. Ничто не должно было пропадать зря. Последний вздох умирающего – и тот обращался на цели войны.
Война прекратилась столь же внезапно и повсеместно, как и началась. Человечество подняло голову, окинуло взором зрелище разрушения, и как победители, так и побежденные перевели дух. В сотнях лабораторий, в тысячах арсеналов, заводов и всевозможных бюро люди, резко затормозив, прекратили работу, которой были поглощены. Их проекты были отложены в сторону, не доведенные до конца, неосуществленные, но их знания сохранялись. Военные ведомства во всех странах поспешно собрали полученные ими данные, их вычисления и открытия в папки с надписью “для последующего рассмотрения”.