Вторая мировая война. Вырванные страницы
Шрифт:
Счастливо раненный генерал Еременко полетел в тыловой госпиталь восстанавливать свое здоровье, чтобы потом и дальше спасать страну, раз за разом бросая сотни тысяч своих солдат на не подавленную оборону врага до тех пор, пока они все не будут «израсходованы», и продолжая пробивать головы подчиненным генералам своей знаменитой палкой-тростью. Он будет воевать так всю войну. А потом за свои заслуги получит звание маршала Советского Союза. Ну что ж, по Сеньке и шапка.
А пока шел сорок первый год, большая часть сил Брянского фронта была окружена и уничтожена, что тем не менее в будущем не помешало Еременко, ставшему уже маршалом, так оценить свои действия в тот период:
«...Мы можем сказать, что войска Брянского фронта добросовестно выполнили основную задачу, поставленную перед нами Ставкой, — не допустить прорыва группы Гудериана через
Через Брянск группу генерала Гудериана действительно не пропустили.
Потому что генерал Гудериан со своими войсками вообще не пошел через Брянск. Он пошел южнее — через Глухов, Севск, Комаричи, Дмитровск-Орловский, Кромы. При этом прорыву войск Гудериана через Глухов прямо способствовали действия генерала Еременко, приказавшего командиру Рыльского боевого участка генералу Ермакову не занимать своими войсками оборонительные, укрепленные районы боевого участка, а наступать, наступать и наступать на войска Гудериана с целью: «...овладеть городом Глуховом и лишить противника тактических преимуществ на левом крыле фронта...» И поэтому мощная группировка генерала Ермакова вместо того, чтобы встретить войска генерала Гудериана на заранее подготовленных, эшелонированных в глубину оборонительных рубежах Рыльского боевого участка, бросала свои войска вперед в бесплодных попытках «лишить противника тактических преимуществ на левом крыле фронта».
Поэтому Гудериан ударил, смял войска генерала Ермакова, не дав им организованно отойти и занять укрепленный оборонительный район Рыльского боевого участка, и смерчем, ураганом прошелся по пустым, не занятым войсками оборонительным рубежам, 3 октября 1941 года 4-я танковая дивизия Вермахта захватила Орел, находившийся в глубоком тылу войск Еременко. Захват Орла был настолько неожиданным для «советского» командования, что из города ничего не успели эвакуировать. В городе даже в это время, как и полагается в глубоком тылу, по улицам ходили трамваи, пассажиры которых с удивлением и ужасом вдруг увидели, как дорогу им преграждают неизвестно откуда появившиеся на городских улицах необычные немецкие танки с крестами на боку. Такие танки и немецких солдат в непривычных серо-зеленых мундирах с карабинами в руках они до этого видели разве что в довоенных немецких кинохрониках, которые геббельсовские работники заботливо предоставляли своим советским партнерам-товарищам.
А сам Брянск, прямо-таки кишевший войсками, в том числе многочисленными частями войск НКВД, а также набитый огромным количеством тяжелой артиллерии самых различных боеприпасов (одних только бутылок с зажигательной смесью — «коктейлем Молотова» — немцами было захвачено на военных складах целехонькими более 100 000 штук), удивительно быстро пал практически без боя еще пару дней спустя — 6 октября 1941 года. Он был захвачен стремительным броском 17-й танковой дивизии Вермахта генерала фон Арнима. При этом целехоньким был захвачен стратегически важнейший мост через полноводную реку Десна.
И все это войсками той самой 17-й танковой дивизии, которая за два дня до этого также стремительно и без какого-то либо боя захватила, точнее, освободила, очистила от власти государства рабочих и крестьян город Локоть.
* * *
Районные советские власти бежали из Локотя, да и вообще из всего Брасовского района в двадцатых числах сентября — почти за две недели до того, как первый «фашистский оккупант» вторгся на многострадальную «землю брянского леса». Быстренько, что успели взорвать и сжечь из оборудования, заводов, цехов, мельниц, школ, больниц, фабрик, железнодорожных станций, мостов, взорвали и сожгли при своем поспешном отступлении местные отряды НКВД. Как тараканы от «Дуста», разбежались во все стороны и быстренько исчезли партийные, советские, энкавэдэшные и милицейские начальники, начальники и «начальники».
И воцарилась тишина, гнетущая и неопределенная. Хлопали на ветру распахнутые двери райкомов партии и сельсоветов, райисполкомов и правлений колхозов. Ветром носило по улицам листки постановлений, протоколов, распоряжений, приказов, ведомостей на зарплату и ведомостей учета расстрелянных «врагов народа», «эвакуированных по первой категории», на многочисленные, мгновенно замолчавшие телефоны, уныло поглядывали из-под засиженных мухами мутных стекол в пыльных рамах разного рода бородатые, усатые и не очень вожди, кто — в пенсне, кто — без... И все.
И в этих условиях ниоткуда вдруг появившиеся, никем не призванные преподаватель локотского техникума Лошаков, который вдруг оказался не Лошаковым, а Воскобойником Константином Павловичем (Воскобойников, инженер «Земля»), да инженер местного спиртзавода Каминьский Бронислав Владиславович — оба из ссыльных, «с поражением в нравах» — начали неутомимо обходить все окрестные села и деревни, поднимать людей, призывая их проснуться, очнуться от тяжелого, бредового «советского сна». Созывали общие собрания жителей в этих селах и деревнях, долго и зажигательно объясняли там людям, что все, хватит — пора спасать Россию. Зажигали огоньки в сердцах людей, выбирали там, на сельских сходах, сельских старост из числа местных, уважаемых, работящих мужиков, призывали собирать только что брошенное «красными» при своем бегстве оружие и создавать из местных жителей отряды самообороны. Тут же по инициативе Воскобойника и Каминьского местные сельские сходы объявляли о само роспуске колхозов и делили между селянами колхозные земли, инвентарь, скотину, птиц.
А затем, буквально через несколько дней, сельские и деревенские старосты вместе с выбранными депутатами собрались в Локоте на «вечевой сход», в котором приняли участие представители всех населенных пунктов Брасовского района и многих крупных деревень сопредельных районов Орловской области. На этом «вечевом сходе» «губернатором Локотя и окрестной земли» был единогласно избран Константин Павлович Воскобойник, а его заместителем — Бронислав Владиславович Каминьский.
И все это произошло в те самые полторы-две недели, что не было здесь никакой власти. Старая, советская, убралась. А новая, немецкая, еще не добралась.
Когда 4 октября 1941 года передовые подразделения 17-й танковой дивизии Вермахта стремительно вступили, ворвались на танках и грузовиках в Локоть, то они были приятно поражены тем, что в городе уже нормально функционировала национальная русская власть. Над зданием горсовета и горкома партии развевалась уже не красная «советская» тряпка, а порядком подзабытый местными жителями, все еще диковинный для них бело-сине-красный русский национальный флаг. Единственным его отличием от «дореволюционного» флага было то, что в центре флага был нашит красный щиток с изображением на нем серебряного Георгия Победоносца, поражающего змия. Представители новой власти во главе с «губернатором Локотя и окрестной земли» и его заместителем тепло, по-русски, с хлебом-солью, с водочкой и огурчиками встретили командира авангардного отряда 17-й танковой дивизии германской армии. После сытного и теплого угощения сопровождаемые проводниками из числа дружественно настроенных «локотчан» танкисты отправились дальше, а «губернатор Локотя и окрестной земли» Константин Павлович Воскобойник остался в Локоте, утвержденный командиром авангардного отряда танкистов в должности обер-бургомистра (старосты) «Локотской Волостной Управы». Константин Павлович Воскобойник, уже имея на руках формальное «официальное разрешение германских властей», тут же предложил формировать отряды «народной милиции». Первый отряд «народной милиции», сформированный в городе Локоть Константином Воскобойником еще до прихода немцев на локотскую землю и до его утверждения на должность главы местного самоуправления, насчитывал свыше ста человек. Германский капитан, командир передового отряда танкистов 17-й танковой дивизии взял на себя смелость разрешить формирование только отряда «местной самообороны» численностью не более двадцати человек.
* * *
Через полтора года численность выросшей из этого отряда Русской Освободительной Народной Армии (РОНА) только в подразделениях и частях регулярных войск стала превышать двадцать тысяч человек.
Однако поток добровольцев к Воскобойнику был настолько велик, а отношения Воскобойника с германскими командирами из 17-й танковой дивизии Вермахта, занявшей Локоть, сложились с самого начала такими теплыми и откровенными, что уже менее чем через две недели, 16 октября 1941 года, когда пришедшие за передовыми частями штаб и другие подразделения 17~й танковой дивизии лучше разобрались с положением дел в Локоте и окрестностях, Воскобойнику было разрешено увеличить численность своего отряда «народной милиции» ни много ни мало — ровно в десять раз: с двадцати до двухсот человек. И одновременно Воскобойнику было разрешено формировать во всех крупных селах и деревнях самостоятельные отряды «народной милиции». При этом как и отряд «народной милиции» в Локоте, так и отряды «народной милиции» на местах вооружились и снабжались только местными средствами, только из местных ресурсов.