Вторая планета
Шрифт:
А немного ниже начинаются джунгли.
— Ну, кажется, выбрались, — бодро говорит тётя Павлина.
Выбраться-то выбрались, но как мы туда спустимся? И где найдём брод через поток, который разлился настоящей рекой.
А Жорка уже лезет вниз. Вцепился в куст, нависший над обрывом, покачался-покачался и прыгнул на узкий выступ, торчащий прямо под нами.
— Давайте сюда! — кричит.
Я глянул вниз и попятился: выступ торчал нас самой пропастью, сорвёшься — костей не соберёшь.
Тётя Павлина ухватилась за
— Витя, прыгай!
Открыл глаза, а тётя Павлина уже рядом с Жоркой.
— Прыгай! — кричит мне снизу. — Мы тебя подстрахуем!
Что есть силы вцепившись в куст, ложусь на живот, осторожно сползаю в жуткую пустоту. Ползу, и мне уже кажется, что внизу ничего сейчас нет: ни порожка, ни тётя Павлины, ни Жорки — лишь пропасть. Ветки трещат, вот-вот оборвутся, а мне же ещё надо раскачаться, чтобы запрыгнуть на тот порожек.
— Прыгай, Витя!.. Прыгай! — голос Жорки доносится словно сквозь вату.
Никак не могу отцепиться от куста. Пальцы словно не мои: хочу их разжать, а они не разжимаются.
— Да прыгай же!
Легко ему говорит! Наконец, прыгнул.
Немного постояли, собираясь с духом, потом Жорка осторожно двинулся вправо. Миновал острый выступ, закричал из-за него:
— Здесь ущелье! Идите сюда!
— Иди впереди, — говорит тётя Павлина. — Я тебя подстрахую. И не смотри вниз.
Вцепившись в стену, осторожно продвигаюсь вперёд. Карниз не такой уж узкий, как казалось сверху, если бы не этот выступ: нависает над карнизом, ни подлезть под него, ни перелезть.
Мои ладони прикипают к скале, пальцы судорожно нащупывают малейший выступ. Карниз упирается в грудь, толкает назад, словно хочет сбросить меня в пропасть, во мне всё начинает дрожать, и тут звучит спокойный голос тёти Павлины:
— Так… так….молодец!.. Спокойно… спокойно…
Тётина рука ложится мне на плечо, прижимает к скале, и я уже смелее переставляю ноги. А с той стороны меня хватает Жорка.
Ф-фу, перебрался наконец.
— Где твоё ущелье? — спрашиваю, отдышавшись.
— Вот.
И только теперь вижу узенькое ущелье. Прорезанное водой, оно опускается вниз, да ещё и заросло, на наше счастье, кустами. Без кустов мы бы не спустились ни за что, а так через полчаса оказались внизу.
Уставшие, измученные, побрели по высокой траве — под дерево, на высокие корни, где было не так мокро.
Я, сколько живу, так ещё не уставал. Сидел, упёршись спиной в ствол, разбросав руки и ноги. Не хотелось даже думать про поток, который всё ещё ревел неподалёку и через который надо будет перебраться. Да и с чего, собственно, нам через него брести? Разве нельзя подождать, пока спадёт вода? Пока он совсем не пересохнет?.. Ведь Жорка практически не умеет плавать — утопнет ещё! К тому же. от грозы не осталось и следа — небо снова чистое-чистое.
И солнце вон сияет… Непривычное тут солнце. Большое-большое, и какое-то размытое.
— Держи-дерево! — Тревожный вскрик Жорки звучит, как выстрел.
Я как раз задремал, и теперь аж подпрыгнул.
Тётя Павлина тоже поднялась на ноги: смотрит в ту сторону, куда показывает Жорка.
— Вон, в траве!..
Теперь вижу и я: оно надвигается прямо на нас, подминая под себя траву, тёмное и похожее на холмик.
Мы какое-то время стоим, онемев, а потом тётя Павлина резко хватает нас за руки:
— Быстро вниз!..
Кидаемся от скалы, откуда движется держи-дерево, но и там вырастает навстречу такой же тёмный холмик. Огромным полукругом, охватывающим берег потока, неумолимо подступает к нам, и мы снова отступаем под дерево. Я бросаю взгляд на поток: жёлтые пенистые валы так и бушуют, а берег аж дрожит под напором воды. Через него нам сейчас не перебраться ни за что, и держи-дерево, словно понимая это, не торопится: медленно и словно бы нехотя подступает к нам.
— Спасение одно: забраться на дерево, — говорит тётя Павлина. — Ну, Жора, выручай ещё раз!
Потому что на это дерево способен забраться только Жорка. И это ещё не факт: толстенный ствол словно отполирован, и самая нижняя ветка так высоко, что ни за что не достать. Но тётя Павлина уже что-то придумала: стала лицом к стволу, упёрлась руками в колени:
— Витя, залазь мне на плечи!
— Всё равно не достану, — мрачно отвечаю тёте.
— Залазь, говорю! — кричит она сердито, и я взбираюсь к ней на плечи.
— А теперь, Жора, ты!.. Лезь на Витю!.. Витя, прислонись к стволу, чтобы не упасть!
Прижимаюсь что есть сил к стволу. Жорка царапается, как кот, но я терплю.
— Ну как? — глухо спрашивает тётя.
— Достал!
Жоркины ноги, что топтались мне по плечам, исчезают.
— Не слазь! — кричит мне тётя. — Жора, тяни его к себе!
— Давай сюда руку! — Это уже Жорка.
Уткнувшись лицом в ствол, вслепую поднимаю руку. Жоркины пальцы обхватывают моё запястье, тащат наверх. Немного, ещё немного… Кто бы мог подумать, что Жорка такой сильный… Наконец!.. Обхватываю руками толстенную ветку, подтягиваюсь.
Ф-фу, аж спина взмокла.
А тётя Павлина внизу. И держи-дерево подступает к ней.
— Снимайте ремни и давайте сюда! Быстро!
Нас подгонять не нужно; сорвали ремни, кинули тёте. Она их связала вместе, добавила ещё и свой. С одной стороны сладила петлю, бросила нам.
— Обвяжите вокруг ветки! Только покрепче!
Мы, как могли, обвязали , тётя Павлина, подпрыгнув, ухватилась за кончик ремня, упёрлась ногами в дерево. Её лицо аж покраснело от натуги, она что есть сил вцепилась в ремень, подтягиваясь, ноги скользили по склизкому стволу, ища, за что зацепиться.