Вторая семья
Шрифт:
– Заседание окончено!
– дождавшись окончания тирады Екатерины Ивановны, застучала судья молотком по столу.
– Прошу покинуть помещение.
Мы вышли в коридор. Антон в компании своего адвоката умчался, видимо, как можно скорее оспаривать решение судьи. Об этом я думала с улыбкой и ощущением невозможного облегчения.
– Милочка, все, что мы говорили - так и будет. Переведем все на тебя, или на Вадика, если по возрасту это можно сделать, - отведя меня чуть в сторону, сказала свекровь.
– За то не беспокойся!
Я
– Спасибо! Но давайте сначала дождемся окончательного решения. Боюсь, что в своем рвении Антон, чего доброго, до Гааги дойдет.
Мы рассмеялись, и когда к нам подошли Альбина, Алексей и Вадим с дедом, свекор предложил:
– Может, отметим как-нибудь это дело?
Мы же с Лешей переглянулись и хором ответили:
– Идет! Но только без выпивки!
37
В огромном кабинете было темно и тихо. Ничто не нарушало траурного молчания, словно все вокруг было погружено в зачарованный сон. Ничто, кроме тонкого скрипа двери, раздавшегося в этой тишине точно взрыв, когда он шагнул внутрь.
– Я разорен, - раздалось вместо приветствия откуда-то из угла.
– Все кончено. Все, что я построил - рухнуло.
– Я знаю.
Адам решительно нажал на выключатель, заставляя комнату озариться ярким светом. Лемешев подскочил со своего места, недовольно щурясь, и гаркнул:
– Какого черта?!
Адам смотрел на этого человека, которого ненавидел годами, но не испытывал сейчас к нему ровным счетом… ничего. Вероятно, месть все же совсем не то, что способно сделать тебя счастливым.
– Хотел увидеть твое поражение во всех красках и мельчайших деталях, - искривил он красивые губы в презрительной усмешке.
– Что ты имеешь в виду?
Лемешев хмурился. Да, именно так - Лемешев. Адам так и не сумел заставить себя думать о нем, как о своем отце. Да кто он ему, к черту, вообще? Тот, кто не желал его знать. Просто потому, что Адам имел несчастье родиться от нелюбимой Лемешевым женщины.
Лицо собеседника выражало досаду и раздражение. Он не понимал. Он до сих пор не понимал, кто сделал с ним все это.
Адам подошел ближе, вгляделся в лицо - еще совсем не старое, хоть и изборожденное глубокими морщинами на лбу - и отчеканил:
– Это я. Я тебя разорил. Я выкупил твою фирму за бесценок.
– Что?
Лемешев непонимающе моргал. Похоже, он и впрямь не слишком высоко его оценивал. Настолько, что даже сейчас не мог поверить, что у Адама достало на подобное ума и хватки.
Впрочем, откуда ему было знать, на что способен его нежеланный сын? Он никогда не утруждал себя особым вниманием к нему. За это и поплатился.
– Я думал, что буду испытывать настоящее торжество, когда тебя уничтожу, - проговорил Адам размеренно.
– Но не ощущаю ни злорадства, ни жалости.
– Вижу, я породил настоящего монстра, - устало заметил Лемешев.
– Если ты про свою дочь - это действительно так, - усмехнулся Адам.
– Кстати, как у нее дела? Наверно, Семиверстову сейчас не до нее? Налоговая крепко за него взялась, когда выяснилось, что он годами не платил налога на роскошь. У него теперь все шансы присесть на немалое количество лет.
– Тоже твоих рук дело? Провернул все это и пришел похвастаться?
– буквально выплюнул Лемешев в ответ.
– На самом деле… я пришел сказать тебе спасибо.
На лице Лемешева заиграли желваки. Адам безразлично смотрел на его злость - а это худшее, что способен испытывать один человек к другому. Против безразличия нет оружия.
– Неужели?
– прохрипел собеседник.
– Надо полагать, за все, что я в тебя вложил?
– Вложил… - повторил Адам с усмешкой.
– Все, что ты вложил в меня - это деньги. И они же тебя и погубили… Забавно, не правда ли?
Он присел на подлокотник стоявшего рядом кресла. Хотелось развернуться и уйти отсюда туда, где на самом деле желал быть. Но он сказал ему еще не все.
– Я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты сделал. За то, что когда-то ты купил эту продажную шкуру Семиверстова, а потом рассказал все его жене. И тем самым поспособствовал ее освобождению от этой мрази. И тому, что я ее встретил.
Лемешев оказался рядом в считанные секунды. Вцепился в лацканы его пиджака, попытался встряхнуть, но наткнулся на преграду из стальных пальцев Адама.
– Ты ее не получишь!
– выкрикнул Лемешев, едва не брызжа слюной.
Адам пренебрежительно отбросил от себя его руки и встал.
– Это ты так решил?
– поинтересовался он, выгнув насмешливо бровь.
– Боюсь, тебе придется наконец понять - ты больше ничего не решаешь. Ни ты сам, ни твои деньги… которых у тебя, к тому же, больше нет.
Лемешев снова кинулся на него, как бешеный бык, но Адам перехватил его занесенную для удара руку и предупреждающе ее вывернул.
– Хочешь совет?
– поинтересовался спокойно.
– Лучше займись своей внучкой. Ее еще можно спасти.
– Ты пожалеешь… - просипел человек, лишенный всего. Всего, кроме ненависти. Как когда-то сам Адам.
– О нет, - протянул он.
– Я ни о чем не пожалею. Хотя бы просто потому, что все ваше семейство испортило жизнь не только мне, но и женщине, которая… мне дорога. И когда я думаю об этом… жалею лишь об одном - что больше отнять у тебя просто нечего.
Оттолкнув Лемешева, Адам пошел было на выход, но на пороге обернулся, вспомнив еще кое-что.
– Ты знал, что она была больна?
– поинтересовался спокойно, хотя что-то внутри дрогнуло при этом воспоминании.