Вторая Советско-финская война, 1941 год
Шрифт:
Наши окруженные части оказались на открытой местности, вся техника и тяжелое вооружение столпились в гигантской пробке на единственной дороге, по которой финны вели непрерывный обстрел из орудий и минометов. В общем, еще одна мясорубка. На фотографиях финских корреспондентов, сделанных в котле под Порлампи, видны бесконечные колонны разбитой и целой техники, автомашин, орудий, повозок, автобусов, бронеавтомобилей, даже танков. Брошенные кони мирно щиплют травку между тел убитых красноармейцев, которые, к счастью, не навалены грудами, а лежат отдельными одиночными холмиками [8,9]. Все же, основная масса людей сумела спастись от немедленной смерти, но позднее, наверняка, попала в плен – см. в предыдущей главе протоколы допросов смершевцами
1 сентября генерал Кирпичников отдает приказ о прекращении сопротивления (может, этот приказ и остановил массовое безнаказанное убийство финской артиллерией наших солдат, дав им возможность разбежаться) и сам сдается в плен (по другим данным его взяли в плен раненого, чуть ли не без сознания [10]). Он доживет в финском плену до 1944 года, после обмена пленными его заберут на Лубянку, но расстреляют только в 1950 году. Тогда же была расстреляна еще пара десятков генералов, побывавших в плену (которые повели себя «некорректно»), или под очередным следствием. Видно, что-то лишнего наговорил Кирпичников финнам о советской власти. По заказу финского генштаба Кирпичников пишет в плену несколько эссе на интересующие их (и немцев) темы. В том числе «Причины неуспехов Красной Армии» [3]. Приведем цитату из этого труда, которая в какой-то мере поможет понять причины катастроф 1941 года.
«1. Пытались перенести организацию и метод действий немецких войск, без учета того, что мы не немцы… На картах цветным карандашом, без войск, реальной местности и противодействия противника получалось не так уж плохо. Комроты, в большинстве своем младшие лейтенанты, бывшие (до Зимней войны – авт.) младшие командиры, перед войной окончившие краткосрочные курсы, и после войны, ввиду больших потерь, выдвинутые на комроты.
2.а) незнание уставов и наставлений,
б) незнание организации и вооружения роты,
в) незнание компаса и неумение работать с картой и т.д.
Командиры взводов, прибывшие из военных училищ к началу войны, выглядели гражданскими людьми в военной форме, абсолютно без какой-либо практики. Вот и получилось, что младший лейтенант командовал ротой, а лейтенанты взводами.
3. Большая централизация в вопросах, требующих немедленных мероприятий (все надо было согласовывать, что рождало безынициативность – авт.)».
20.2. 123 стрелковая дивизия под Выборгом в 1941 году.
Судьба 123сд тесно связана с «мучениями» 43сд того же 50-го стрелкового корпуса 23 армии РККА. Состав дивизии: стрелковые полки: 245сп, 255сп, 272сп; артиллерийские: 323ап, 495гап. Дислоцировалась эта дивизия также вблизи границы, занимая, в том числе, недостроенный укрепрайон. Участок обороны был ей выделен громадный – 50 км по фронту, от берегов Финского залива до стыка с 43сд, но!.. Здесь же располагались два погранотряда (33ПО и 5ПО), а главное – было на что опереться в обороне: наличествовали бетонные доты, подготовленные линии траншей, минные и проволочные заграждения вдоль границы, которая была реально «на замке» и финнов здесь поджидали с изрядной долей оптимизма, ничто не предвещало особой тревоги [11]. Но опять события развивались планам вопреки.
Сохранился журнал боевых действий 123сд (ЖБД-123), толково составленный безвестным штабным офицером [12] – старший лейтенант Кащук – (скорее всего, «задним числом», как это зачастую бывало, по восстановленным первичным боевым донесениям подразделений и частей). Далее мы будем периодически ссылаться на этот документ и цитировать наиболее интересные фрагменты.
Факт объявления Финляндией войны Советскому Союзу 25 июня 1941 года в этом журнале традиционно никак не отражен. Весь июль-месяц на фронте 123сд ничего существенного не происходило, войска занимались боевой подготовкой и укреплением обороны. Интересна, пожалуй, запись от 9.07: «Поднят наш аэростат для корректировки артогня. Он охраняется пятеркой наших истребителей. Но, когда наши истребители ушли,
4 августа в дивизию пришел приказ о наступлении. Имелось в виду совместное выступление с частями 43сд вдоль шоссе от Выборга в направлении госграницы, проводимое с целью отвлечь внимание финнов от более угрожаемых участков на правом фланге 23 армии (и на Петрозаводском направлении). Наступление это привело в итоге к продвижению частей 123сд всего на 100-200 метров (!) с последующим быстрым откатом на исходные позиции. Автор ЖБД с горечью констатирует: «…выход 1-2 человека (имеется в виду противника – авт.) на фланг подразделений считалось окружением» (вот уровень боевой подготовки – авт!). И далее: «Командиры подразделений не могли ответить на вопрос, где точно находится его подразделение, и кто перед ним действует… на минных полях потеряно 7 танков». Это пишет не плененный генерал Кирпичников в финском плену, а штабной офицер сражающейся дивизии РККА. Наступать в 1941 году, похоже, у нас не умели нигде.
Все тот же Кирпичников писал, что созданными перед войной мехкорпусами и танковыми дивизиями управляли только по карте, его дивизия была подобием рабочей команды из-за обилия строительных, хозяйственных и сельхозработ, для тактических занятий на местности, а тем более отработки взаимодействия с соседями, или, паче чаяния, с авиацией времени не оставалось, разве что только на партполитработу. От автора: последние крупные учения различных частей РККА состоялись в Белорусском военном округе еще в 1936 году, и то всего лишь на уровне трех стрелковых и кавалерийских корпусов, нескольких танковых бригад с привлечением авиации (общая численность войск 85 тысяч человек, что соответствует рядовой «номерной» армии времен Великой Отечественной), и учения эти вскрыли большие недочеты в боевой подготовке войск и уровне управления войсками [13]. За несколько лет, прошедших с той поры до начала Великой войны, мало что, как видим, изменилось.
По мере продвижения финнов к Вуоксе, а также и после ее форсирования из обеих дивизий 50ск вышестоящим командованием постоянно отбирались целые батальоны и артбатареи для латания «дыр» в разваливающейся обороне правого фланга 23 армии. К 20 августа из девяти стрелковых батальонов в распоряжении 123 дивизии оставалось всего шесть, также дивизия лишилась и обеих приданных ей погранотрядов. Так и не вступив в бой на предназначенных ей рубежах у границы, 21 августа дивизия получает приказ на отход к Выборгу и за Выборг – возникла явственная угроза окружения с востока. При отходе были взорваны доты и дзоты нового укрепрайона, а также «сожжено 30 населенных пунктов» [12]. Не совсем понятно, зачем было их уничтожать, ведь приказ «о всесожжении», обоснованный созданием неудобств для размещения войск противника в зимних условиях поступит только поздней осенью. О судьбе жителей этих населенных пунктов не сообщается.
Финны толи «проморгали» снятие с позиций целой дивизии, толи не сочли необходимым и возможным вести преследование отступающих: мешок восточнее Выборга уже был ими запланирован и ждал свою добычу. «Отход дивизии оказался для противника внезапностью» – так указано в ЖБД 123-й дивизии от 23 августа. 25.08 дивизия участвует в попытке наступления фронтом на восток (это уже в районах восточнее Выборга), но, как записано в ЖБД «…на исходный рубеж выходили с боем» – то есть, чтобы сосредоточить хоть какие-то силы для атаки, приходилось отбиваться от наседающих с севера финнов. Вместо контрнаступления получился добровольно-вынужденный заход в мышеловку, так как в тот же день финны начали высаживать через Выборгский залив свою 8 пехотную дивизию на южном фланге 50ск. С юга, преодолевая разрозненные попытки сопротивления отдельными ротами, котел замыкала финская 8пд, а с севера – 12пд и 4пд.