Вторая ступень
Шрифт:
– Но тут же всего шесть кресел. Почему? У вас в кабинетах и то стульев больше.
Старик нахмурился и нехотя признался:
– Там стулья для антуража. Проще говоря, для обстановки. Видишь ли, когда я был молодым учёным, пси-сеть еще не захватила все области жизни. И я привык работать в обычных, порой тесных и даже неудобных помещениях. Вот мне и захотелось в своём домене заиметь роскошные кабинеты, - сказав это, Феликс Николаевич смешался, стесняясь собственной тяги к роскоши, - А сюда приходят только мои ближайшие коллеги. Их всего четверо.
Произнеся
– А что мне нужно делать?
– выпалила разом, ещё как следует не успев испугаться.
– Ты будешь контролировать неприкосновенность домена, - буркнул почему-то рассерженный ученый.
– А как?
– лепет Майи отрезвил старика, огорчённого своими мыслями.
Вздохнув, Феликс Николаевич неспешно пояснил:
– Майя, ты очень чуткий человечек. Твоя задача - находиться в домене и при первой же попытке проникновения подать сигнал.
– Как?
– к Майе мгновенно вернулся стах из прошлого, когда всё было против неё. И это всё было всегда сильнее.
Зарубскому потребовалось более получаса на втолковывание девочке кажущегося очевидным факта личной безопасности.
– Майя! Ну, поверь мне! Никто не вздумает допускать тебя туда, где может быть опасно. Ты слишком ценна. Неужели тебе это ещё не понятно? Ты просто будешь там находиться. Находиться со мной! И будешь слушать свои ощущения. Как только тебе что-то не понравится, подашь сигнал. И всё!
Постепенно Майя успокоилась. Обещание Феликса Николаевич быть вместе с ней вселило некоторую уверенность в безопасности. Они ещё раз прошлись по порталу. Теперь Зарубский уступил инициативу в разговоре, позволяя задавать Майе массу вопросов. Он терпеливо объяснял пустяки, кажущиеся девчушке невероятно важными, совершенно серьёзно отвечал на глупые вопросы и не позволял себе улыбаться, слыша из детских уст наивные несуразицы.
– А как я буду подавать сигнал?
– Подавать? Ох, прости, пожалуйста! На самом деле тебе не придётся ничего подавать. То есть не нужно будет совершать для этого никаких действий. В твой образ уже встроен анализатор. И как только ты почувствуешь себя неуютно, защита автоматически изолирует домен. Вот и всё!
– Значит, я буду тут просто сидеть?
Вид огорчённой девчушки на несколько мгновений озадачил старика, но он тут же втихомолку обругал себя за несообразительность.
– Нет конечно! И не думай даже, что ты пленница этих казематов. Ты здесь на работе. А за одно будешь учиться, навёрстывать. После окончания вашей миссии ты ж не собираешься всю жизнь бездельничать? А значит, нужно овладевать знаниями.
Майя испуганно молчала, но переборов себя, спросила:
– Вы уверены, что я смогу почувствовать опасность?
Феликс Николаевич удивлённо воззрился на девушку, а Майя испуганно залепетала:
– Я хочу сказать, вдруг я буду постоянно... э... неуютно себя чувствовать? Или испугаюсь не того?
Взгляд старика тут же потеплел. Он присел на корточки, взял ладошки Майи в свои и тихо произнёс:
– Нет, Майя, ты не будешь понапрасну волноваться. Я тебя очень хорошо знаю. Да, да! Не спорь!
– Зарубский пресёк незаданный вопрос, - Я ж не только присматривался к тебе всё это время. Я долгими ночами изучал сотни срезов твоей психограммы. И могу сказать...
Старик замолчал, не дав потоку малопонятных терминов ещё сильнее испугать девчушку. Затем медленно выпрямился и, держа за руку, отвёл её в самый уютный кабинет. Щелчок пальцами... и в камине затрещал огонь. Майя была усажена в огромное мохнатое кресло. Феликс Николаевич устроился напротив.
– Знаешь, ведь раньше, в стародавние времена, принцы, порой, надевали доспехи обычных рыцарей и становились в первые ряды сражающихся. Но опытный глаз всегда находил их в общем строю. Как? По осанке. Осанка - это ведь не только прямой позвоночник. Это внутренний мир отраженный в теле. Поэтому мы и ищем истинную красоту. Потому, что она отражение души. Прекрасный человек всегда прекрасен и внешне. Не стоит тут спорить. Мы так привыкли не обращать внимания на красоту души, что и разучились видеть ее даже в теле. Хотя это кажется так просто. Никто ведь не путает статую Микеланджело и пластиковую куклу для бесстыжих утех. А вот с людьми мы охотно самообманываемся. Потому, что боимся остаться в одиночестве. Потому и смотрим сквозь пальцы на пороки других. Мы забыли, что "лучше быть одному, чем с кем попало". Почему я это говорю? Потому, что сам часто оказываюсь в этом плену - плену самообмана и страха одиночества. А вот ты - другое дело.
– Я?
– Да. Ведь ты боишься не надуманных страхов, а реальных. Просто ты сама ещё не умеешь различать. Но ты этому быстро научишься...
***
К полуночи Пушков был уже в невменяемом состоянии. Голова уже не гудела, а натурально растворилась в витавших перед глазами клубах тумана. Туда же кануло и тело. В остатках измученного разума до последнего маячили два факта - с Майей получилось, с Олегом провал.
20 декабря 2068
В эту ночь Феликс Николаевич тоже не сомкнул глаз. Для восполнения пробелов в образовании Майи он с головой ушёл в составление учебной программы, поминутно сверяясь с параметрами срезов психограммы. Старик не обманывал себя простотой задачи, но в процессе работы его всё сильнее и сильнее охватывало беспокойство. Проблемы на пути решения казалось бы рядовой педагогической задачи нарастали как снежный ком. Через пару часов, окончательно поняв, что в одиночку не справиться, Зарубский вызвал Бессмертнову: