Вторая жизнь
Шрифт:
— Вот, — Ира протянула Миле пару альбомных листов, на которых она нарисовала эскиз украшений для свадьбы, если только обручальные кольца можно назвать украшениями.
Невеста взяла листки и стала всматриваться в дизайн. На лице её проступила улыбка. Кольца Миле явно понравились.
Ира облегчённо отвела взгляд от её лица, и наконец позволила себе посмотреть на платье, которое примеряла клиентка.
Платье было красивым, с одной стороны, довольно простым, а с другой — оригинальным. Длинное, по фигуре, цвета слоновой кости, открытое, на одном плече оно было схвачено ярко —
Ире стало нехорошо. Её словно ударила молния, и ей пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Платье! Она уже видела это платье! Где? Когда?
Голова словно поплыла. Перед глазами Иры проносились какие-то картинки, словно видения перед глазами у ясновидящей. Но эти картинки не были видениями будущего, Ира сразу поняла, что это кадры из её прошлого.
— А что это за камень? — поинтересовалась Мила, указывая на рисунок.
— Я бы советовала вам заказать так называемый лунный камень,
— машинально сказала Ирина. — Это разновидность полевого шпата с молочно — белой иризацией. Он, конечно, не слишком дорогой и вычурный, но именно вам он подойдёт…
Она осеклась, заметив, что Мила презрительно смотрит на неё. Наверное, она ожидала чего угодно, только не предложения о простеньком лунном камне.
— Не могу отделаться от воспоминаний об одной моей знакомой, — вдруг произнесла клиентка, скривив губы. — Ну, о той самой, о которой я вам уже говорила. Она погибла несколько месяцев назад. В машине взорвалась, представляете! Девица криминальная была…
Мила, одетая в подвенечное платье, смотрела Ире прямо в глаза и, сняв свою сумочку с вешалки, достала оттуда несколько купюр.
Ира взяла деньги, которые дала ей Мила, и двинулась к двери, ссутулившись, словно придавленная теми яркими вспышками воспоминаний, которые роились у неё в голове. Ей казалось, что весь мир вокруг — чёрно — белый, и только то, что у неё в голове — яркое, цветное.
Пёстрый калейдоскоп продолжал крутиться с бешеной скоростью, мелькали какие-то незнакомые лица, происходили какие-то события, мимо пролетали города, словно Ира неслась на сверхзвуковом самолёте, и всё это проносилось за иллюминатором. И почему —то среди всех этих лиц, городов и событий кружился лунный камень — тот самый, который она только что посоветовала Миле для обручальных колец.
Пошатываясь, она открыла дверь салона, и снова наткнулась на изумлённый взгляд того смуглого парня…
Резник радостно переваривал услышанное. Сегодня наконец — то был официально снят со своей хлебной, сытой должности тот человек из министерства, который не препятствовал азербайджанской группировке ввозить в столицу наркотики, и прикрывал их курьеров, не за бесплатно, конечно.
Мало того — три подпольно действующих автосалона, продающих краденые машины и принадлежащих тому же Шахиду, были закрыты и опечатаны, их владельцы уже томились в КПЗ. Ковалёв умело воспользовался добрым расположением к себе одного депутата, которого захватил с собой на празднование Нового года в дом Резников, и свёл знакомство с лидером партии скинхэдов. Это только считается, что бритоголовые парни — сплошь малолетки, действующие бессистемно. На самом деле
Вот с этим человеком и свёл знакомство депутат Ковалёв. Желая помочь своему другу, он натравил бритоголовых парней, ратующих за светлый цвет кожи, не просто на азербайджанцев, а на тех азербайджанцев, которые входили в состав группировки Шахида. Ковалёв знал от друга всю историю с похищением Павлика, выведал у начальника его охраны адрес дома, в котором держали Павла, и передал этот адресок по назначению.
В результате пострадали восемь человек, которые находились в доме или возле него. Трое из них были убиты.
Ковалёв мялся, не зная, как сообщить это Резнику. Тот ничего об этом не знал. Мало того, Ковалёв просил, чтобы парни никого не убивали, разве что так, попугали, ну и попинали немножко. Они же, что называется, вошли в раж, и так избили старшего сына Шахида, что повредили ему глазной нерв.
Тем не менее, как бы Ковалёв не увиливал, а рассказать Резнику об этом ему придётся. Или не рассказывать? И вправду, лучше уж он сделает вид, что непричастен к этому. Неизвестно, как поведёт себя Анатолий, когда узнает, что сын Шахида ослеп.
— Думаю, теперь они поостерегутся, — заявил Резник. — Знаешь, что сам Гусейнов попал в автокатастрофу, и его отправили на лечение в Швейцарию? По крупицам собирать будут… Без него никто ничего не станет предпринимать, так что можно будет расслабиться. Пашка дома, он взялся за голову. Свадьба, опять же, через две недели. Я уже молодым и подарок приготовил, — подмигнул он будущему родственнику.
Ковалёв приготовился услышать о суперподарке, например, пятикомнатной квартире в центре Москвы или о вилле в Беверли — Хиллз, которую Резник решил отписать Миле с Павликом. Отчего-то депутату казалось, что это обязательно будет недвижимость.
И, тем не менее, он ошибся.
— Я заказал у тибетских лам цветок, — улыбнулся Анатолий Максимович, — сумасшедшая редкость! Растёт медленно, как самшит. А цвести начинает, когда ему исполняется восемнадцать лет! Представляешь, восемнадцать, как совершеннолетие, — восторгался он. — И цветёт после этого только раз в два года. Зато, когда цветёт, красота необыкновенная!
— Это тебе лама сказал? — улыбнулся Ковалёв, у которого на душе было всё-же неспокойно.
Он в последний год практически ничего не скрывал от Резника, они после долгой размолвки вновь стали близкими друзьями. И также он знал, что друг не одобрит его действий в адрес азербайджанской диаспоры. И, кто знает, а вдруг он только навредил семье Резников своими штучками? Стал депутатом, и совсем оборзел, как сказала дочь.
— Это я прочитал, балда, — хмыкнул Резник, отвечая на вопрос о цветке. — А видел я фотографию. Это, скажу тебе, настоящий аленький цветочек!
— Как называется — то?
Ковалёв изо всех сил пытался оттянуть неприятный момент, когда придётся рассказать Резнику о случившемся. Он решил, что надо всё-же предупредить его. А вдруг будут какие-то последствия?
— Забыл, — спохватился Анатолий Максимович. — Очень сложное название, из двух частей, длинное.
— Мандрагора, что ли?