Вторая жизнь
Шрифт:
Ночью все здание погружается в непроглядную темноту, и внутри его наступает грустная тишина…
Фро Гладсон, пожилой, тихий, незаметный, умеющий ходить так, что шаги его по цементному полу совершенно не слышны, дежурит здесь ночами вот уже больше десяти лет. Он привык к мрачной пугливой тишине и даже полюбил свою работу. «От мертвого не жди плохого, от живого не жди хорошего», — часто говаривал Гладсон. Мертвецы — самые безобидные существа на свете, если можно назвать их существами. Мухи доставляют в тысячу раз больше беспокойства, чем мертвецы. Впрочем, и мух не водится в этом подвале. Тут очень холодно. Чуть слышно монотонное гудение холодильников, этот звук настолько
Гладсон, дежурный санитар, не обязательно должен ходить всю ночь по цементному полу подвала. Он может сидеть за маленькой наполовину застекленной перегородкой и оттуда обозревать просторный зал с каменными столами, в виде топчанов, прикрытыми белыми простынями; может вздремнуть. Проснувшись, он увидит те же топчаны, закрытые простынями, под которыми угадываются тела и особенно отчетливо ступни ног, пальцами вверх. Ничего тут за ночь не изменится: гляди не гляди — все как было, так и будет…
На одном из топчанов стоит гроб, крышка его немного сдвинута. Утром придут люди, закроют гроб и понесут его в крематорий, который помещается рядом с институтом. Гладсон сделает отметку в своей книге. Вот и все, что произойдет за время этого дежурства. А ночь не доставит никакого беспокойства.
Гладсон подошел к гробу, посмотрел на бирку, привязанную к руке мертвеца — «Ремиоль Браун», N 12, проверил запись в книге под номером 12 — «Ремиоль Браун». Все правильно. Остальное Гладсона не интересовало: кто таков был этот Браун, отчего умер… Он прошел за перегородку, сел поудобнее и задремал.
То, что затем произошло, Гладсон никак не мог принять за явь: подобного он никогда в жизни не видел. Мертвец есть мертвец, ему положено лежать неподвижно, не дышать, не открывать глаз, не разговаривать. А тут случилось черт знает что…
Простыня на одном из топчанов шевельнулась, под ней углом поднялись колени. Гладсон хотел ущипнуть себя за нос, но руки не повиновались, подняться со стула не было сил.
Мертвец спустил голые ноги и сел на топчане, потом встал, кутаясь в простыню.
— Брр, ну и холодище! Этак совсем сдохнуть можно, — сказал мертвец и пошлепал босыми ногами по полу.
Гладсон закрыл глаза. Пусть все это виделось, но он не мог ослышаться. Между тем в тишине голос раздался отчетливо, и сейчас слышалось ворчание мертвеца, щелканье зубами от холода, шлепанье босых ног.
Гладсон не боялся покойников, не испугался и сейчас, Ни чего они не сделают ему ни во сне, ни наяву. Он открыл глаза и посмотрел в зал.
Мертвец уже сидел на своем топчане, и в руках у него была бутылка. Он ловко открыл ее ударом ладони о донышко и, запрокинув голову, начал пить. На шее темнел большой шрам. С губ на шею стекали темно-красные капли вина. Может быть, это и было вино, а может быть, — кровь, потому что шрам, пересекающий шею наискосок, был следом смертельной раны. Так подумал Гладсон и отбросил эту мысль: не может такое случиться с мертвым, не потечет у него кровь. Значит, мертвец пил вино. И как пил! С наслаждением, без передышки, кадык его так и дергался снизу вверх, и шрам на шее шевелился. У Гладсона потекли слюнки, он чмокнул губами, глаза смотрели выжидательно.
Мертвец отнял бутылку от губ, крякнул, довольный, передернул голыми плечами и открыл глаза. И тут неожиданно они — Гладсон и мертвец — встретились взглядами. Гладсон вздрогнул и плотно закрыл веки. Снова послышалось шлепанье босых ног. Голос мертвеца раздался совсем рядом.
— Какое свинство с моей стороны! Хозяина-то угостить и забыл. Нехорошо. Хотя за такой холод и не следовало бы… Но и одному пить скучно. Эй, приятель, хочешь погреться? Да ну проснись, не бойся!
Гладсон вновь открыл глаза.
Он увидел юношеское лицо с маленькими темными усиками. Щеки мертвеца порозовели после выпивки, глаза весело посмеивались.
— У тебя стакан есть, приятель? — говорил он совершенно как живой, подмигивал Гладсону и показывал бутылку — то был коньяк. — Чертовски холодно! Не привык к такой обстановке. И скучища! Умереть можно. Так нет стакана? Придется из горлышка, ничего не поделаешь. Я оботру его простыней. Не брезгуй. Ну, вставай!
Гладсон моргал глазами. Он был не в силах не только встать, но и произнести слово, кивнуть головой в знак согласия или отрицательно покачать ею. Не страх сковал его, нет, изумление довело до оцепенения.
— Какой некомпанейский человек, — продолжал мертвец. — Это просто невежливо — отказаться выпить в такой обстановке. Ну выпей за мое здоровье на том свете. Разинь рот!
У Гладсона закрылись глаза, как в ожидании удара, но удара не последовало. Он почувствовал, как чужая рука взяла его за нижнюю челюсть — теплая рука и довольно вежливая. Он открыл рот. Круглое горлышко стукнулось о зубы, и в горло полилась обжигающая жидкость с резким запахом, от нее захватывало дух.
Бутылка опустела. Мертвец отступил и начал кружиться, пританцовывая; белыми крыльями распахнулась простыня. Гладсон смотрел на него, и глаза его сладко жмурились. Ему стало все равно, что случилось с ним, что происходит вокруг. Будто он опустился в теплую ванну с терпким пахучим паром.
Разбудил его громыхающий металл и перестук о пол крепких ботинок. Трое рабочих приноравливались, как бы удобнее вынести гроб; один, приоткрыв дверцу загородки, что-то говорил посмеиваясь. Гладсон вскочил, протер глаза.
— Ну и крепко ты спишь! — скалил зубы рабочий. — По прав де говоря, нам жалко было будить тебя. Мы старались тихонько закупорить эту штуку. Отметь двенадцатый номер.
Гладсоя вспомнил приснившееся и очнулся окончательно. Осмотрел взглядом зал — все мертвецы чинно лежали на каменных топчанах под простынями, и тот, который… Но и тот лежал, протянув ноги, на своем месте. Значит, все в порядке. Гладсон успокоился. Но почему так противно во рту и голова словно чугунная?
Он тяжело вышел из каморки и сказал хриплым голосом:
— Я должен был проверить… Снять бирку.
— Хватился! — рассмеялся тот же рабочий. — Заколочено на мертво. А бирка — вот она, возьми, — и подал бирку. — Мы не хотели подводить тебя… Отметь в книге, чтобы был порядок.
Гладсон взял бирку, долго листал дрожащими, непослушными пальцами книгу. Рабочий стоял рядом, помогая отыскать нужный номер.
— А разит от тебя, как из бочки, — сказал он. — Хотя понятно — скучища тут. На такой работе я давно бы спился. Но ты будь поосторожней с этим, — рабочий щелкнул по горлу. — А то потеряешь место. Ну-ну, не беспокойся, мы не скажем ничего. Только и ты не говори, что мы без твоего глаза закрывали… А то придется заново все проделывать. Ну, будь здоров! — и, повернувшись к рабочим, он крикнул: — Поднимай, ребята, тащи! Там ждут, надо поторапливаться.