Вторая жизнь
Шрифт:
– Так, что, когда едем?
– деловито спросил Ефремыч, потирая руки, после того, как мы выбрались из салона аэросаней.
Я удивленно воскликнул:
– Борис Ефремович, ты, что сам собираешься с нами в Кижи прокатиться? Неужели больше некому этим заняться
– Ну, да, некому, - ответил тот.
– Я никому из наших деятелей эти сани не доверю, а тебе и тем более. Так, что, давай признавайся, какой там у тебя расклад...
Через день мы вчетвером стояли на берегу Онежского озера в ожидании транспорта.
Время было уже около
– Простите, я наверно ошибся номером, - смущенно сообщил я и хотел выйти.
– Подождите! Вы ведь Александр?
– воскликнула та. Через несколько секунд выяснилось, что номером я не ошибся, а девушка оказалась дочкой Эрны, она дожидалась, когда мать с подругой вернутся из душа.
Когда обе дамы зашли в номер, мы с Анной-Софией оживленно болтали.
Она выложила мне кучу интересных подробностей о предстоящих съемках, а затем принялась критиковать наших девушек, устроивших преследование Дина Рида.
Клара, зайдя в номер, укоризненно глянула на пустой стол, и включила в сеть электрочайник.
Вскоре в номере запахло дефецитнейшим растворимым бразильским кофе. Немки положили себе в крохотные чашки по три чайных ложки порошка и сидели, отпивая микроскопические глотки черной, как деготь жидкости. Мы с Кларой на такой подвиг не были способны и положили по одной ложке кофе в чашки большего размера.
Зато пока мама с дочкой цедили свои чашечки, мы успели выдуть по две, опустошив пачку немецких крекеров.
Во время беседы моя голова то и дело поворачивалась в сторону Анны.
Сейчас, рядом с юной немкой была хорошо видна разница в возрасте между ней и Кларой. Особенно, когда мой взор утыкался в слегка распахнутый халат девушки, где не было никаких признаков бюстгальтера. Осознав, куда смотрю, я отводил взгляд в сторону, но через несколько минут все повторялось снова.
Настроение у Клары явно испортилось и, было понятно отчего. Поэтому, я быстро рассказал, как и когда мы отправимся на экскурсию, после чего покинул бабский коллектив.
Однако остаток дня я неоднократно ловил себя на мысли, что думаю о немецкой художнице слишком много, для мимолетного знакомства.
Шум двигателя подкативших к нам аэросаней вырвал меня из размышлений.
Из открывшегося иллюминатора показалась голова Ефремовича в танковом шлеме. Он что-то крикнул и кивнул в сторону дверей.
Из-за гула и треска его не было слышно, но то, что нас приглашали на борт, было несомненно.
В скором времени мы забрались вовнутрь этого монстра, и расселись по сиденьям. В его шестиместном салоне было немного теплей, чем на улице,
Убедившись, что мы готовы к поездке, водитель прибавил газу, Рокот за нашими спинами усилился, и сани плавно съехали на лед.
Поняв вскоре, что разговаривать в таком шуме невозможно, мои спутницы приникли к иллюминаторам, однако, и те вскоре покрылись изморозью и единственным окном, через которое было хоть что-то видно, оказалось лобовое стекло нашего транспорта, поэтому, вытянув шеи, пассажирки, уставились вперед по ходу движения, пытаясь увидеть хоть что-нибудь через него. Я же их примеру не последовал, все равно, кроме льда и далекой линии берега с левой стороны, ничего увидеть, пока не удастся. Вместо этого я разглядывал симпатичное личико Анны-Софии, выглядывавшее из-под меховой оленьей шапки и нескромные мысли начинали бродить в моей голове.
Пока сани неслись по ровной поверхности Петрозаводской губы, ехать было комфортно. Но за Ивановскими островами начались торосы, иногда до двух метров высоты. И тут нас начало ощутимо трясти. Ефремович убавил скорость, выбирая лучший маршрут, сани виляли и качались, пробираясь среди ледяных нагромождений. На особо крутых ухабах женщины взвизгивали, а от Бориса Ефремовича доносились громкие непечатные выражения.
Но вот впереди на горизонте показалась многочисленные купола главной церкви Кижского погоста. Они поднимались все выше, и вскоре мы увидели низкий берег острова, сливающийся с белизной покрытого снежным покровом льда. У причала сиротливо стоял вмерзший в лед дебаркадер с рестораном, который в прошлом году руководство решило не перегонять обратно в Петрозаводск.
Наши сани без проблем выкатили на берег и остановились у въезда на территорию собора.
Ефремович выключил двигатель, и в салоне стало тихо.
– Ну, что, дамы и господа, мы приехали, прошу на выход, - повернувшись к нам, сообщил Никулин.
Я открыл дверь и спрыгнул, оказавшись по колено в снегу. Опустив ступеньки, помог спуститься своим спутницам.
Вслед за ними грузно спрыгнул в снег Борис Ефремович.
Наши дамы, между тем, застыли в восхищении.
Конечно, для них подобное зрелище было необычайным. Немки, выросшие в центре Европы в человеческом муравейнике, сейчас стояли на небольшом безлесном острове рядом со сказочными деревянными зданиями, а вокруг до горизонта простиралась белоснежная равнина, сверкающая под лучами мартовского светила.
Ни одного человека кроме нас здесь пока не наблюдалось. Лишь в отдалении из одного из домов поднималась тонкая струйка дыма.
– Как красиво!
– выдохнула Клара, стоявшая рядом со мной.
– Саша, спасибо тебе за это чудо!