Вторая «Зимняя Война»
Шрифт:
И теперь серая туша авианосца сама лезет в прицел. В шести аппаратах подводной лодки заряжены кислородные торпеды тип-95, на данный момент лучшие торпеды в мире: боевая часть из четырехсот килограмм тринитроазола и скорость в пятьдесят узлов на дистанции в пять миль. А американский авианосец должен пройти от I-26 на значительно меньшем расстоянии. А это значит, что враг никак не сумеет увернуться от смертельного залпа… Осечки быть не должно. Тикает секундомер, отмеряя время, остающееся до того момента, когда главная цель выйдет в расчетную точку встречи с торпедным веером. И этого времени остается все меньше и меньше.
А на авианосце кипели свои страсти. Командир «Лексингтона» был шокирован и приведен в состояние тяжкого недоумения известием о том, что японская авиация нанесла массированный бомбовый удар по Перл-Харбору, что началась война и что потери пока
И вот, наконец, вымученное решение: обоим авианосцам разворачиваться и на максимальной скорости спешить к Перл-Харбору, чтобы прикрыть базу от вражеских налетов, хотя бы палубными истребителями. Все понимают, что если оба авианосца развернутся и пойдут к Перл-Харбору полным ходом, то у цели они будут только спустя восемнадцать часов, то есть уже после наступления темноты. Но новый приказ – это все же лучше, чем никакого, и Фредерик Шерман уже готовится связаться с командирами кораблей эскорта и отдать команду на разворот походного ордера (тоже дело непростое), как вдруг матрос-сигнальщик, стоящий на площадке прямо над мостиком, вытягивает руку в направлении правого крамбола и кричит нечто отчаянно-невразумительное.
Мгновение спустя в том же направлении обращаются множество взоров, не исключая и взгляда командира корабля. И тут же выясняется причина паники матроса – прямо в направлении «Лексингтона» по воде стремительно бегут несколько цепочек пузырьков. Для каждого, хоть что-то понимающего в военно-морском деле, становится понятным, что это торпедный веер, выпущенный с японской подводной лодки, а человек опытный скажет, что, судя по дистанции, разминуться с подводной смертью у авианосца никак не получится. И напрасно вахтенный офицер дает команду «полный назад», а рулевой в отчаянье крутит штурвал, стремясь увести «Лексингтон» со смертельного курса. Кислородные торпеды, которые практикуют на японском флоте, очень быстры, и к тому же очень кусачи, а тридцать семь тысяч тонн водоизмещения авианосца обладают огромной инерцией.
Эсминец «Портер», сопровождающий «Лексингтон» со стороны правого борта, добавляет ход и буквально ловит своим бортом одну из торпед, принимая удар на себя. Мгновение – и ничего не происходит… Торпеда дальше чертит свой путь к «Лексингтону», а эсминец, закладывая циркуляцию, как гончая, кидается туда, где его гидроакустическая станция почуяла присутствие опасного подводного зверя. Осадка эсминца – три с половиной метра, осадка «Лексингтона» – девять, поэтому японские подводники, согласные только на крупную дичь, установили автомат глубины на торпеде на семь-восемь метров. Даже у сопровождающих главную цель тяжелых крейсеров осадка чуть более пяти метров, поэтому, буде такое случится, торпеда пройдет у них под днищем и не взорвется. Но желающих прикрыть авианосец своим корпусом больше нет, да это и невозможно. Торпеды уже совсем близко. Одна из них, кажется, проходит перед форштевнем, но зато остальные пять идут прямо к цели.
А на японской подлодке в это время кипят горячие мгновенья. Выпустив заведомо смертоносный залп, ее командир не любуется на дело своих рук, а старательно пытается избежать возмездия. Совершив рывок в сторону с полуциркуляцией, лодка стремительно проваливается в глубину, принимая в балластные цистерны воду. Пятьдесят метров, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят… Непрерывной чередой грохочут взрывы торпед. Рука капитан-лейтенанта Ёкота Минору, нервно сжимающая секундомер, невольно расслабляется. Они попали – и это главное; вражеский авианосец будет уничтожен, погибнут сотни гайдзинов, а они должны выжить, чтобы продолжать наносить по врагу смертельные удары. Погружение продолжается девяносто метров, сто… корпус гарантированно испытан на эту глубину, но лодка идет дальше, и в этот момент прямо над лодкой – такой звук, будто там пронесся скорый поезд. Это примчавшийся к месту пуска торпед американский эсминец мечет глубинные бомбы. Взрывы гремят прямо над головой, свет в лодке несколько раз мигает – но ничего страшного, к счастью, длинноносые варвары ошиблись с определением глубины. Погружение продолжается: сто десять, сто двадцать, сто двадцать пять… Хватит! Замерли! Тишина в отсеках и дышите через раз! Притаились и ждем – кто кого пересидит. А корпус лодки скрипит и жалуется под невозможным давлением океанских глубин. Сто двадцать пять метров – это запредельная глубина, и есть только одна надежда на то, что корпус субмарины совсем новый и выдержит даже такую чрезмерную нагрузку. А эсминцы там, наверху, похоже, потеряли свою цель. Ходят кругами; несколько раз сбрасывали бомбы, но все как-то в стороне, смещаясь все дальше и дальше…
А наверху сущий ад и светопреставление. На самом деле из веера промахнулись две торпеды, вторая прошла прямо перед форштевнем, но зато остальные четыре исправно нашли свою цель и взорвались, украсив корпус злосчастного «Лексингтона» подводными пробоинами впечатляющего размера. Они так огромны, что в них мог бы въехать дилижанс. В моменты попадания авианосец четыре раза подбрасывало со страшной силой, в результате чего выстроенные на палубе самолеты той самой авиаэскадрильи, которую требовалось доставить на Мидуэй, по большей части попадали за борт. А те, которые еще каким-то чудом удержались, должны были в ближайшее время последовать за своими приятелями, потому что авианосец начал ощутимо крениться на поврежденный борт.
Кроме того, одно из попаданий вскрыло емкости с авиационным горючим; разлитый по волнам бензин вспыхнул от случайной искры и теперь сторонний наблюдатель, если бы таковой нашелся, смог бы увидеть фантасмагорическую картину горящего моря… И вода тоже горит, когда по ней разлит бензин. Бушует огонь и внутри корабля, угрожая самое его важной и опасной части – хранилищам авиационного боезапаса. Крен непрерывно нарастает, и в самом ближайшем будущем неотвратимо грозит тем, что корабль просто перевернется кверху днищем. Поняв, что в ситуации, когда огонь и вода соревнуются за то, кто из них первым уничтожит «Лексингтон», авианосец уже не спасти, кэптен Фредерик Шерман приказывает команде покинуть корабль. Тяжелый крейсер «Чикаго» из состава эскорта вплотную подходит со стороны правого борта гибнущего корабля, чтобы ошвартоваться и принять к себе спасающихся от гибели людей.
И в этот момент – второй торпедный веер, на этот раз от лодки I-25, которая только и ждала своего. Торпеды опять же имеют заглубление, так что могут поразить только авианосец, но тяжелый крейсер стоит с авианосцем борт к борту, и взрывы трех попавших в «Лексингтон» торпед с равным успехом наносят повреждения корпусам обоих кораблей. Для авианосца этот удар оказывается смертельным. Потеряв слишком много плавучести, огромный корабль погружается стремительно и неотвратимо. Впрочем, и «Чикаго» в данном случае тоже не жилец. Для него этих взрывов почти под днищем больше чем достаточно. Мгновение спустя на крейсере взрывается носовой погреб боезапаса, корабль наваливается на корпус тонущего «Лексингтона» – и в таком виде, сцепившись будто в последнем объятии, они вместе уходят на дно…
Американские эсминцы, бросившиеся к месту трагедии, в очередной раз не смогли ухватить врага и оправдаться за гибель двух кораблей, только напрасно потратили глубинные бомбы. Тем более им сейчас не до охоты. Только эсминцы могут выловить из воды и принять на борт всех, кто после случившейся трагедии очутился в воде, потому что два уцелевших тяжелых крейсера, «Портланд» и «Астория», оставив все заботы на «маленьких» (то есть на эсминцы), набрав ход, быстро удаляются в восточном направлении. Стоять здесь без хода – для них ненужный риск. После гибели «Лексингтона» именно тяжелые крейсеры могут привлечь к себе внимание японских подводников, поэтому маячить без хода тут, у края огромной братской могилы, им совсем не с руки. А эсминцы продолжают спасательную операцию, но улов их крайне скуден. Из четырех тысяч человек команд «Лексингтона» и «Чикаго» из воды удается поднять лишь полторы тысячи спасшихся моряков.