Вторник и другие приключения Марты
Шрифт:
Мечта улететь во Францию заставляла Эжена вновь и вновь подниматься в небо, всякий раз всё выше и выше. «А что, чайка смогла и я смогу!», – совершенно справедливо полагал Эжен. С каждой тренировкой голубь становился сильнее, быстрее и выносливее, набирался полетного опыта и мудрости.
Иногда случалось, что Эжен пропадал на несколько дней без предупреждения и неизвестно куда. В такие дни Шелли лежала целый день на подоконнике, а Марта тревожилась за голубя – ей почему-то не нравились эти отлучки. Но когда Марта пыталась поговорить об этом с Шелли, та неизменно делала вид, что отсутствие Эжена ее нисколько не беспокоит, и, презрительно дергая хвостом, уходила с подоконника на диван, сворачивалась клубочком и притворялась спящей, хотя ее маленькие
Эжен же, любивший поболтать о своих полетах, про эти многодневные отсутствия не рассказывал никогда, сколько Марта его ни пытала. Зато он с удовольствием объяснял ей тонкости своих пилотирований и объяснял, почему его не пугает сильный ветер, который, как справедливо считала Марта, может с легкостью унести птицу неизвестным курсом или просто обломать крылья. «Главное, – говорил голубь девочке, – это быть в потоке!». Марта не очень понимала, что это значит, но Эжен объяснил:
– Понимаешь, там наверху, совсем высоко, бывает такое, что ветер дует сразу в двух, трех или даже четырех направлениях, противоположных друг другу. Дует так сильно, что перестаешь понимать, оказался ли ты в том потоке, который нужен, или попал в поток, уносящий тебя совсем не туда, куда надо. И в этот момент единственное, что нужно сделать – это очень быстро выбрать поток.
– А почему? – любопытствовала девочка.
– А потому, – разъяснял голубь,– потому, что если ты остановишься и решишь подумать – пиши-пропало! Ведь тогда попадешь МЕЖДУ потоками! А между потоками нет никакого движения, там вообще НИЧЕГО нет! И если замешкаешься, то зависнешь там навсегда, до самой своей смерти, пока не станешь пылью и не рассеешься в небе… – на этом месте Эжен всегда замолкал, и они с Мартой грустнели и немножечко боялись.
«Наверное, это очень и очень страшно – навсегда замереть в межнебесном пространстве, до самого своего конца», – печально думала Марта.
Эжен много раз делился с девочкой этим главным правилом полетов на очень большой высоте. И всякий раз Марта с замиранием сердца, спрашивала его как суметь быстро выбрать правильный поток?
И всякий раз голубь, глядя своими блестящими бусинками-глазами прямо в Мартины Огромные Глаза, неизменно отвечал:
– А вот это как раз очень просто! Когда выбираешь поток, всегда слушай свое сердце. И никогда – разум.
Так и проходили Мартины дни: в ежедневных маленьких заботах, учебе, чтении интересных книг, в прогулках с родителями и болтовне с Шелли и Эженом, пока…
Глава 3. Вторник
Говорят, какие-то иностранные ученые доказали, что самым тяжелым днем недели является вторник. Целый научно-исследовательский институт много лет изучал исторические и просто будничные события, прежде чем окончательно утвердился во мнении: вторник – необычайно трудный, а иногда даже судьбоносный, день. Не понедельник, как считалось раньше, а именно вторник! Хотя, конечно, ты знаешь выражение «понедельник – день тяжелый», но все-таки с понедельника многие начинают что-то новое, да и вообще, после выходных чувствуют себя как минимум отдохнувшими. Но вот вторник…Вторник не обещает ничего хорошего: до выходных далеко, а понедельничная усталость и разочарование (ведь на самом деле почти никто не начинает новую жизнь в понедельник, хотя и дают такие обещания!) переходят во вторничное утро.
Мама Марты называет вторник «чуточку депрессо» и говорит, что он похож на февраль – такой же пасмурный и невнятный, серого цвета и горького вкуса. Мама Марты все видит в цвете и вкусе, и часто играет с Мартой в игру – какого цвета слово, имя или событие? Мартино имя кажется ей красным и клубничного вкуса, а имя Лена – желто-белое со вкусом безе, которое никто из домашних не любит. Впрочем, это никак не относится к Ленам или к тем, кто обожает это хрусткое и суперсладкое печенье.
О Ленах и печеньях как раз и думала Марта, сбегая вниз по лестнице во вторник, 5 сентября. Марта жила на последнем этаже многоэтажного дома, но спускалась всегда пешком. Спуск занимал ровно две с половиной минуты – 160 ступенек лестничных пролетов и еще семь ступенек, ведущих к выходу из подъезда (кстати, вот тебе задачка – сколько этажей было в Мартином доме?).
Привычно считая и напевая на ходу «раз-два-три-четыре….сто сорок шесть-сто сорок семь» Марта сбежала вниз, но, выйдя из подъезда, вдруг остановилась – что-то было не так! Марта не сразу поняла, что вместо сто шестьдесят седьмой ее песенка-считалочка закончилась на сто сорок седьмой ступеньке. А когда поняла, это показалось ей несколько странным.
Во-первых, Марта никогда не сбивалась со счета.
Во-вторых, по пути ничто не отвлекло ее, она не встретила ни одного соседа. Хотя обычно в это время все спешили на работу, или отводили детей в садик, или провожали в школу. Почти каждый день она встречала соседку Ольгу Ивановну со смешной фамилией Моряк, которая называла Марту «козочкой» и всегда желала ей «получить отлично, только отлично, деточка!». Иногда на карнизе подъездного окна Марта видела Эжена в компании двух-трех голубей, внимательно наблюдающих за площадкой во дворе, куда жильцы часто, особенно по утрам, сыпали корм для птиц; Эжен с товарищами караулили угощение с самой удобной точки, чтобы быстро и точно спланировать к заветным крошкам, опередив всех остальных пернатых прожор. Но даже на посту Эжен всегда приветствовал Марту, стукнув клювом в стекло и подняв белоснежное крыло: «Bonjour, bebe!».
Но сегодня не было ни Эжена, ни соседей, да еще и пропали двадцать ступенек – целый этаж! И Марта решила, что просто сбилась со счета, потому что, по правде сказать, сильно опаздывала в школу, и даже хотела спуститься на лифте, просто ноги привычно повели ее на лестницу.
На следующий день ступенек оказалось ровно 167, и в четверг, и в пятницу, и в воскресенье, и в понедельник тоже, и Марта почти забыла об исчезнувших ступеньках.
Но во вторник ситуация повторилась.
– Сто сорок семь, – пропела Марта, открывая подъездную дверь и выбегая на улицу. Выбежала и замерла:
– Сто сорок семь? Стоп! Опять сто сорок семь. Этого не может быть!
До начала уроков оставалось десять минут, и Марта решила устроить небольшую проверку – она решительно зашла в подъезд и стала пешком подниматься на свой последний этаж, вслух считая ступени и загибая пальцы на каждом десятке. Конечно, все оказалось в полном порядке – возле двери в свою квартиру Марта громко сказала «сто шестьдесят семь, бинго!» и, повернув обратно, быстро побежала вниз, привычно начав счет заново.
Каково же было ее удивление, когда выход из подъезда пришелся на сто сорок седьмую ступеньку!
«Что происходит?», – думала Марта по дороге в школу, – «это что-то не так со мной или в подъезде пропал этаж?»
Все уроки она просидела в задумчивости, и решила завтра взять с собой бумагу и карандаш, чтобы отмечать каждую пройденную ступеньку. Так она и сделала, и ступеней было ровно столько, сколько и всегда – сто шестьдесят семь. Тогда Марта стала вести учет каждый день и всю неделю до следующего вторника ничего не происходило.
Но во вторник ступеней вниз снова оказалось на двадцать меньше, чем вверх! Получалось, что по пути на улицу куда-то пропадал целый этаж! Незаметно для Марты целый этаж со всеми квартирами исчезал, испарялся, проваливался сквозь землю! А ведь на этаже было целых четыре квартиры. Соседей из трех квартир Марта хорошо знала: в одной жила молодая семья с маленькой, вечно лающей на всех собачкой, в другой – милая дама с сыном-пятиклассником, а в третьей – пожилая пара. В четвертой квартире давно никто не жил, она пустовала много лет и девочка никогда не видела ее хозяев.