Второе открытие Америки
Шрифт:
Удары настолько сильны, что приводят на память персидскую сказку о медведе, пытавшемся убить лапой мух на лбу своего спавшего хозяина. Около Майпурес мы видели молодых индейцев, которые сидели кружком и нещадно чесали друг другу спину высушенной над огнем древесной корой.
С терпением, на какое способны только люди медно-красной расы, индианки были заняты тем, что с помощью заостренной кости извлекали крошечные сгустки свернувшейся крови, образующиеся в центре каждого укуса и придающие коже пятнистый вид.
Одно из самых диких племен на Ориноко, племя отомаков, было знакомо с употреблением пологов от комаров (mosquiteros), сотканных из волокон пальмы murichi. Мы уже рассказывали, что в Игероте, на Каракасском побережье, цветные люди спят, зарывшись в песок. В деревнях на реке Магдалене индейцы нам часто предлагали улечься с ними на бычьих шкурах около церкви, стоящей посреди plaza grande, на которую сгоняли коров со всего околотка. Близость скотины дает некоторый отдых человеку.
Индейцы с Верхнего Ориноко и с Касикьяре, видя, что Бонплан не мог приводить в порядок свой гербарий из-за постоянных мучений, причиняемых mosquitos, предлагали ему войти в их печи (hornitos). Так они называют комнатки без дверей и окон, куда вползают на животе через очень низкое отверстие. После того как с помощью костра из сырых веток, дающих много дыма, удается выгнать насекомых, отверстие печи затыкают.
Избавление от mosquitos покупается довольно дорогой ценой: воздух в печи горячий и неподвижный, и она полна дыма от копалового факела, который освещает ее, когда в ней кто-нибудь находится. С мужеством и терпением, достойными всяческих похвал, Бонплан высушил сотни растений, запершись в hornitos индейцев.
Меры, принимаемые индейцами для того, чтобы их меньше беспокоили насекомые, достаточно убедительно показывают, что, несмотря на различное строение кожной системы, человек медно-красной расы столь же чувствителен к укусам москитов, как и белый человек; но, повторяем еще раз, первый испытывает, вероятно, менее жгучую боль, и укус у него не сопровождается опухолями, которые непрерывно сменяют друг друга в течение нескольких недель, усиливают раздражимость кожи и вызывают у людей слабого телосложения лихорадочное состояние, постоянно сопутствующее накожным сыпям.
Белые, родившиеся в равноденственной Америке, европейцы, очень долго прожившие в миссиях на опушке леса и на берегах больших рек, страдают значительно сильнее, чем индейцы, но неизмеримо меньше, чем недавно прибывшие европейцы.
Итак, не от толщины кожи, как утверждают некоторые путешественники, зависит большая или меньшая болезненность в момент укуса, не из-за особого строения кожных покровов укус у индейцев сопровождается не такими большими опухолями и менее резко выраженными воспалительными симптомами; острота и продолжительность боли зависят от нервного раздражения кожной системы.
Эта раздражимость усиливается от очень теплой одежды, от употребления спиртных напитков, от привычки расчесывать ранки, а также – это физиологическое наблюдение является результатом моего собственного опыта – от слишком частого купания.
Бонплан и я обнаружили, что неумеренное купание (там, где отсутствие в реке крокодилов дает возможность это делать) хотя и успокаивало боль от прежних укусов zancudos, вызывало в нас большую чувствительность к новым укусам. Если купаться чаще двух раз в день, кожа приходит в состояние такой нервной раздражимости, о которой трудно составить себе представление в Европе. Можно подумать, что все ощущения сосредоточились в кожных покровах.
Так как москиты и комары две трети своей жизни проводят в воде, то не приходится удивляться, что в лесах, где протекают большие реки, этих вредных насекомых становится меньше по мере того, как вы удаляетесь от берега. Они как бы предпочитают те места, где они проходили стадии превращения и где им предстоит отложить яички.
В самом деле, дикие индейцы (Indios monteros) особенно тяжело привыкают к жизни в миссиях, потому что в христианских поселениях они испытывают мучения, которых почти не знают у себя, во внутренних частях страны. В Майпурес, Атурес и Эсмеральде случалось, что индейцы убегали al monte [179] только из-за страха перед москитами.
179
В леса (исп.). [Пер. Гумбольдта.]
К несчастью, все миссии на Ориноко были основаны слишком близко от речных берегов. В Эсмеральде жители уверяли нас, что они дышали бы свободно и наслаждались бы некоторым покоем, если бы деревню построили на одной из тех прекрасных равнин, что окружают высокие горы Дуида и Марагуака.
«Огромная туча мошки» (это выражение монахов) висит только над Ориноко и над его притоками; по мере удаления от рек туча рассеивается, и вы составили бы себе совершенно неправильное представление о Гвиане и Бразилии, если бы судили об этом огромном лесе шириной в 400 лье, расположенном между истоками Мадейры и Нижнего Ориноко, по речным долинам, которые его пересекают.
Я узнал, что мелкие насекомые из семейства длинносяжковых двукрылых насекомых, подобно обезьянам-ревунам, время от времени переселяются. В некоторых местах в начале периода дождей появляются разновидности комаров, чьих укусов раньше не ощущали. На берегах Магдалены нам сообщили, что некогда в Симити не знали других Culex, кроме jejen. Там ночи проходили спокойно, так как jejen не является ночным насекомым.
С 1801 года крупный комар с голубыми крыльями (Culex cyanopterus) стал появляться в таком несметном количестве, что бедные жители Симити не знают теперь, как обеспечить себе спокойный сон. В болотистых протоках (esteros) у острова Бару, близ Картахена-де-лас-Индиас, водится беловатая мошка, называемая кафафи. Она едва различима невооруженным глазом и причиняет очень болезненные опухоли.
Toldos, то есть хлопчатобумажную ткань, служащую для защиты от комаров, надо намочить, чтобы кафафи не могли проникнуть в отверстия между перекрещивающимися нитями. Это насекомое, в других местах, к счастью, довольно редкое, в январе поднимается по протоке, или dique, Маатес до деревни Моралес. Когда мы в мае прибыли в нее, то обнаружили там Simulies и Zancudos, но jejen уже не было.
Небольших видоизменений в пище и в климате оказывается, вероятно, достаточно, чтобы у одних и тех же видов москитов и комаров изменилась действенность яда, который эти животные выделяют из своих острых хоботков, зубчатых у нижнего конца. На Ориноко самые докучливые насекомые, или, как говорят креолы, самые свирепые (los mas feroces), водятся у больших порогов, в Эсмеральде и в Мандаваке.
На Магдалене, в особенности в Момпосе, Чилоа и Тамаламеке, страх наводит Culex cyanopterus. В этих местах он крупнее и сильнее; ноги у него темнее. Трудно удержаться от улыбки, когда слышишь спор миссионеров относительно роста и прожорливости mosquitos в различных районах по течению одной и той же реки. В центре края, где не знают, что происходит в остальных странах земного шара, это излюбленная тема разговоров.
«Как мне жаль вас! – сказал, когда мы уезжали, миссионер с Raudales миссионеру с Касикьяре. – вы, как и я, живете один в этой стране тигров и обезьян; рыбы там еще меньше, зной еще сильней; но что касается моих мошек (mis moskas), то могу похвалиться, что одна моя стоит трех ваших».