Второе предупреждение. Неполадки в русском доме
Шрифт:
Член ЦК партии кадетов В.И.Вернадский написал в 1906 г.: «Теперь дело решается частью стихийными настроениями, частью все больше и больше приобретает вес армия, этот сфинкс, еще более загадочный, чем русское крестьянство». И что же? Политическая система царизма действительно оказалась беспомощной перед загадкой этого сфинкса, своими руками шаг за шагом превращая армию в могильщика монархической государственности. Потом этот же путь «исходили до конца» и Керенский с Корниловым. Ведь вожди Белого движения так построили свою армию, что, по выражению В.В.Шульгина, пришлось «белой идее переползти через фронты гражданской войны и укрыться в стане красных».
Какое-то время советская государственность продержалась на творческой мысли первого поколения революционеров, «преодолевших Маркса», на опыте старых генералов
Вот с такой научной базой стали политики перестраивать советское общество, причем методом слома и ампутации. При этом они пользовались западными учебниками и «чертежами», не располагая тем запасом неявного знания, который есть у западных политиков и без которого эти учебники вообще не имеют смысла. Когда в конце 80-х годов начали уничтожать советскую финансовую и плановую системы, «не зная, что это такое», дело нельзя было свести к проискам агентов влияния и теневых корыстных сил (хотя и происки, и корысть имели место). Правительство подавало нашептанные «консультантами» законопроекты, народные депутаты из лучших побуждений голосовали за них, а им аплодировали делегаты съезда КПСС. Политики, размахивая скальпелем, производили со страной убийственные операции — то тут кольнут, то там разрежут. И все приговаривая: «Эх, не знаем мы общества, в котором живем, не учились мы анатомии». Вот и катимся мы сегодня в инвалидной коляске, мычим и куда-то тянемся культей…
Что же изменилось со времен перестройки? Эмпирический опыт получен огромный, причем на собственной шкуре — живого места нет. Казалось бы, после таких экспериментов должны мы были бы познать самих себя. Нет, это знание так и остается на уровне катакомбного. Где-то в мрачных кельях его обсуждают вполголоса, а политики так и продолжают с гордостью говорить о «неправильной стране» и «неправильном народе». Правда, теперь в щадящих выражениях: «а вот в цивилизованных странах то-то…» или «а вот в развитых странах так-то…». Эта «неправильность» России для политиков служит безупречным оправданием любой их глупости. Неправильный народ пока что виновато переминается с ноги на ногу.
Недавно на совещании преподавателей обществоведения зав. кафедрой политологии объясняла, какие полезные курсы читаются студентам — «их учат, как надо жить в гражданском обществе». Ее спросили: зачем же учат именно этому, если у нас как раз гражданского общества нет? Почему не учить тому, что реально существует? Она удивилась вопросу, хотя и признала, что да, далеко нам до гражданского общества. Почему же она удивилась? Потому, что в ее сознании господствует не реалистическое, а аутистическое мышление. Проведенная за последние 15 лет кампания по разрушению культурного ядра нашего общества привела к деградации структур рационального мышления — его аутистическая компонента вытеснила реалистическую. Это произошло прежде всего в среде гуманитарной интеллигенции.
Одним из следствий этого стало странное убеждение, что «неправильное — не существует». Гражданское общество — правильное, но его у нас нет. Значит, ничего нет! Не о чем думать и нечему тут учить. Вспомните, например, как стоял вопрос о характере советской правовой системы. Советское государство? Неправовое! Не было у нас права, и все тут. Подобный взгляд, кстати, стал одной из причин кризиса политической системы России в начале ХХ века. И либералы, и консерваторы восприняли дуалистический западный взгляд: есть право и бесправие. Требования крестьян о переделе земли они воспринимали как неправовое. На деле правовая система России была основана на триаде право — традиционное право — бесправие. А земельное право, которому следовал общинный крестьянин, было трудовым. Не видя реальной структуры действующего в России права, и власть, и либеральная оппозиция утратили возможность диалога с крестьянством (80% населения).
Точно так же советская либеральная интеллигенция времен перестройки, уверовав в нормы цивилизованного Запада, стала отрицать само существование в СССР многих сторон жизни. Настолько эта мысль овладела интеллигентными умами, что на телевидении элегантная дама жаловалась на то, что «в Советском Союзе не было секса».
Таким образом, от незнания той реальности, в которой мы живем, наш политический класс перешел к отрицанию самого существования реальности, которая не согласуется с «тем, что должно быть». У наших политиков это стало своеобразным методологическим принципом. Этому есть масса красноречивых примеров из рассуждений самых видных и уважаемых политических деятелей и близких к ним академиков-обществоведов. Приведу лишь один пример, но совершенно типичный. В «телефонном разговоре с народом» в декабре 2002 г. В.В.Путину задали вопрос о реформе ЖКХ.
Президент ответил: «Действительно, мы очень много и часто говорим о необходимости проведения реформы в сфере жилищно-коммунального хозяйства, а сдвигов пока нет, и реформа вроде бы не идет. И это тоже правда, и я скажу почему…»
Здесь для нас важна не содержательная сторона ответа, а утверждения методологического характера. Реформа ЖКХ началась в 1992 г. В.В.Путин говорит: «Реальных сдвигов не видно». Как можно сказать такое, если реальные сдвиги налицо! Вот лишь самые очевидные. Хозяйство, которое практически полностью (на 85%) содержало государство, теперь почти полностью оплачивают сами жители — это привело к структурным сдвигам в бюджете буквально каждой семьи. В результате реформы теплоснабжения динамика аварий стала выражаться геометрической прогрессией — в 1990 г. было 2 аварии на 100 км теплотрассы, в 1995 г. 15, в 2000 г. 200 аварий. Значит, деградация системы приобрела характер цепного самоускоряющегося процесса. Это фундаментальный сдвиг, изменение самой природы системы, ее качественного состояния.
В чем же дело? Как понимать утверждение В.В.Путина? Дело в том, что людей с реалистическим мышлением волнуют прежде всего именно сдвиги к худшему, а президент отбрасывает саму мысль, что такие сдвиги бывают в действительности. Раз улучшений в сфере ЖКХ, которые обязаны были иметь место при его правлении, не наступает, значит, “реальных сдвигов не видно”.
Аналогично и второе утверждение: «Реформа вроде бы не идет». Как это не идет, если именно реформа ЖКХ стала в последние годы главной причиной социальных протестов терпеливого населения? Разве не реформой является само расчленение единой государственной отрасли на огромное множество мелких акционированных фирм? Разве не реформой является обязательная передача объектов ЖКХ, принадлежавших промышленным предприятиям (например, котельных), в муниципальную собственность? Свидетельства глубокого реформирования ЖКХ перед глазами у людей. Неужели политики этих свидетельств не видят? Они, скорее всего, отметают саму мысль, что проводимая под их руководством реформа может иметь неблагоприятные последствия. Нет, либеральная реформа является благом по определению, и если благо не появляется, значит, “реформа вроде бы не идет”.
Очевидно, что нынешний кризис в России представляет собой клубок противоречий, не находящих конструктивного разрешения. Но политики категорически отказываются от диалектического принципа выявления главных противоречий. Они предпочитают видеть кризис не как результат столкновения социальных интересов, а как следствие действий каких-то стихийных сил, некомпетентности, ошибок или даже недобросовестности отдельных личностей в правящей верхушке. При этом исчезает сама задача согласования интересов, поиска компромисса или подавления каких-то участников конфликта — «политический класс» устраняется от явного выполнения своей основной функции, она переходит в разряд теневой деятельности. Для прикрытия создается внесоциальный метафорический образ «общего врага» — бедности, разрухи и т.п.