Второе пророчество
Шрифт:
— А ничего. — Галка покопалась в моем убогом допотопном холодильнике и извлекла с полки плитку белого шоколада. — Отдыхать и развлекаться. Обязательно выбраться в людное место и послушать, какие в народе сплетни ходят, касающиеся наших ночных подвигов…
— Хм… — заезженной пластинкой промычала я. Предложение подруги показалось мне не таким уж глупым. — А почему бы и нет?
Галка просияла и, упоенно прижмурившись, положила в рот сладкий белый квадратик.
— А кто доказывал, будто сладкое вредно для фигуры? — воскликнула я, отламывая сразу полплитки.
— Из глубины меня рвется стройная девушка, — с наигранным покаянием вздохнула Галина, заговорщицки мне подмигивая. — Но мне удается вовремя заткнуть ее прекрасный ротик шоколадом…
Я откинула голову и громко расхохоталась. В конце концов, возможно, все еще не так плохо и моему спонтанному
— И куда мы поедем? — поинтересовалась я, решительно вытирая губы салфеткой и отодвигая от себя кружку с испоганенным кофе.
— Доверься мне, — снисходительно улыбнулась подруга, — я знаю одно клевое место!..
Заплетя волосы в две спускающиеся ниже пояса косы, попышнее взбив челку и вызывающе накрасив глаза, я сочла себя вполне готовой к встрече с любыми неожиданностями, как приятными, так и не очень. Из нарядов мы с Галкой, не сговариваясь, выбрали удобные и демократичные джинсы, правда, довольно красивые, изукрашенные блестящими стразами. Господи, благослови того прозорливого модельера, который додумался вознести на высшую ступеньку модного пьедестала эти штаны из прочной хлопковой ткани, длительное время считавшиеся исключительно рабочей одеждой. Нынче их шьют такими симпатичными, что в некоторых эксклюзивных моделях не стыдно и на курортах Куршавеля показаться. Как говорится, не зазорно и в пир, и в мир, и в добрые люди выйти. Наши с Галкой джинсы принадлежали именно к этой универсальной категории. Разбавив джинсовое однообразие яркими свитерками, мы со спокойной совестью загрузились в «ласточку» и отбыли в направлении Октябрьского района, заранее предвкушая увлекательное времяпровождение. Как выяснилось немного позднее, скука нам сегодня совсем не грозила…
Посетители развлекательного центра «Луна-2000» продолжали фанатично отмечать Новый год. Причем делали они это старательно, с максимально возможным усердием и поистине русским размахом. Среди огромного количества празднично настроенных людей, собравшихся в гигантском здании из стекла и железа, вряд ли нашелся бы хоть один более или менее трезвый человек, не горевший желанием немедленно продолжить так удачно начатый банкет. Попав в шикарно обставленный холл «Луны», я восхищенно вертела головой, пытаясь рассмотреть все сразу, пока хорошо ориентирующаяся в этом царстве музыки и веселья Галка сдавала в гардероб наши курточки. За несколько минут одиночества я успела получить карточку на скидку в баре, с шутливым поклоном презентованную мне забавным клоуном, бесплатный пробник духов, выданный милой девицей, одетой в наряд Снежной королевы, а также поймала на себе не без удовольствия десяток заинтересованных мужских взглядов. Короче, от моего ранее плохого настроения не осталось и следа, а жизнь забурлила ключом, требуя немедленной реализации самых смелых желаний и капризов. Жизнь продолжалась…
— Нравится? — показывая в счастливой улыбке все свои великолепные тридцать два зуба, вполне достойные рекламного плаката пасты «Бленд-а-мед», торжествующе осведомилась Галка, так широко распахивая руки, словно она являлась, по меньшей мере, финансовым директором сего потрясающего заведения. — Каково, а?
Вместо ответа я экзальтированно затрясла косами, имея весьма неплохие шансы одновременно заработать трясучку, косоглазие и сиюминутный инфаркт, настолько сильно поразило меня это сказочное место. Взяв на себя почетную функцию гида, Галка неторопливо повела меня сначала вдоль игровых дорожек для боулинга, облепленных шумными компаниями ухоженных молодых людей, встречающих победным улюлюканьем каждый удачно брошенный шар, а затем к катку, залитому светом разноцветных прожекторов. Но кататься на коньках я не умела, а роскошный танцпол напугал меня рокочущими раскатами экзотической латиноамериканской музыки, поэтому мы выбрали столик в ресторане, скромно прикорнувший у самой стены, уселись в мягкие кресла и заказали себе по порции коктейля «Мохито». Неторопливо потягивая чуть терпковатый напиток из высоких запотевших бокалов, я разглядывала зал. В ресторане царила самая непринужденная обстановка, а моя интуиция молчала как убитая, видимо притупившись от обилия впечатлений и расслабляющего вкуса спиртного.
За одним из соседних столиков веселилась шумная компания молодых людей. Девушки и юноши были наряжены в разнообразные карнавальные костюмы. Я с интересом разглядывала яркую пару: девицу в старинном испанском одеянии и парня в костюме морского разбойника, чей широкий пиратский пояс украшал кортик, сильно смахивающий на настоящий. И поэтому, когда к нашему уютному убежищу вдруг неожиданно приблизилась высокая мужская фигура во всем белом и с мечом в ножнах, на нее мало кто обратил внимание, посчитав этого гостя всего лишь еще одним любителем вычурных нарядов.
Галка сдавленно охнула, увидев его первой. По ее лицу пробежала короткая судорога разочарования и страха, немало меня озадачившая. Проследив за взглядом подруги, я изумленно вскрикнула. В пустующее кресло за нашим столом раскованно уселся Изгой, безукоризненно элегантный и спокойный, ничуть не напоминающий сейчас того забрызганного кровью бойца, встреченного нами в подземных катакомбах. Я же на миг разучилась дышать и начисто утратила дар речи, завороженная гипнотическим взглядом его серебристо-серых глаз…
— Можно мне с вами немного посидеть? — вежливо спросил Изгой, приветствуя нас галантным поклоном.
— Немного — не получится, — сбивчиво буркнула я, чувствуя себя глупее некуда и до самых ушей заливаясь предательским багрянцем смущения. — Со мной седеют сразу на всю голову…
Изгой рассмеялся звонким смехом ничем не озабоченного человека, ведущего себя с искренней открытостью. Я с любопытством рассматривала его поразительный облик, выгодно подчеркнутый светом многочисленных люстр. Мне сразу же бросилось в глаза, как мало походил он на обычного человека — в своем белом плаще он казался сказочным эльфийским принцем из какого-нибудь голливудского фильма. Длинные белоснежные волосы, разделенные пробором над высоким лбом, приподнимались красивыми волнами и пышным каскадом сбегали на широкие плечи, опускаясь ниже лопаток. Его выразительное узкое лицо, хоть он сейчас и смеялся, показалось мне все же печальным. Его необычайные серые глаза продолговатой формы, в которых плескалась волной затаенная боль, навевали мысли о каком-то страшном несчастье, несомненно когда-то пережитом этим странным мужчиной и наложившем отпечаток на всю его сущность. Настоящие брабантские кружева у него на груди, массивный серебряный перстень, плотно сидящий на фаланге указательного пальца левой руки, — всё говорило о том, что он не принадлежал к нашему суматошному сумасшедшему сегодня. Он не вписывался в нашу суетную действительность, как не могла музыка Вивальди, созвучная, по моему мнению, его душе, слиться с обертонами современного мира. В нем всего было слишком — физической привлекательности, утонченного благородства и отменного достоинства. За всю свою жизнь мне еще никогда не приходилось встречать подобного мужчины…
В свою очередь, Рейн сквозь полуопущенные ресницы жадно, но деликатно разглядывал эту девушку, ставшую смыслом его унылой жизни. От его внимания не укрылся счастливый румянец, окрасивший ее щеки. Значит, она не осталась равнодушной к его словам и поступкам, проникшись если не любовью, то хотя бы симпатией и доверием. Она производила впечатление неуверенного в себе человека, но это не удивило Изгоя ничуть. Он еще слишком хорошо помнил собственную реакцию на противоестественную трансформацию, показанную ему одним мужчиной из племени лугару. И поэтому он решил (насколько это представлялось возможным) не торопить ее становление, предпочитая не форсировать события, а предоставить им идти своей чередой. Ведь она была так разительно похожа на свою мать, прекрасную Людвигу, но еще сильнее — на мраморное изваяние своей далекой прародительницы принцессы Дагмары, возведенное над ее могилой на острове Маргитсигет. Смущаясь, боясь признаться в том даже самому себе, в глубине души он надеялся, так мучительно надеялся, что однажды она вспомнит прошлое, все поймет, рассудит все по справедливости и полюбит его — лишь его одного.
Полюбит его заново…
— А я уже и не чаяла свидеться с тобой снова! — Я постаралась произнести эту фразу абсолютно будничным тоном, но голос сорвался в самый ответственный момент, выдавая овладевшее мною волнение.
Изящные дуги бронзово-золотистых мужских бровей удивленно поползли вверх:
— Почему?
— Ну… — я так боялась обидеть его своими нелепыми сомнениями, оскорбительными для любого мужчины, — ты ведь остался там один против двоих монстров… — Я виновато опустила голову и покраснела еще беспомощнее. — Прости, наверное, я несу чепуху…