Второе рождение
Шрифт:
… Итоговый шурф закончили в 5 вечера. По факту откопали 4 шурфа. Но по отчётам сделали 16. Фотографирование итогов работы производили «на 4 стороны»: каждый шурф с внесением небольших изменений фотографировали 4 раза. Такая технология позволяла избегать копания пустой пашни и более тщательно обследовать раскопы с материалами. Чтобы не было случайностей, на местах «виртуальных шурфов» делали добросовестные закопушки.
– Ну, вот, километр с лишним сегодня отработали, – удовлетворённо говорил на обратном пути Александр Викторович. – Это, конечно, формально нарушение, халтура, так сказать, но здравый смысл никто не отменял.
В лагерь вернулись засветло. До ужина успели помыть руки в специально нагретой воде, немного просушить одежду. Виктору торжественно, под настоящие, – не насмешливые – аплодисменты выдали персональную банку сгущёнки. Найденная им бронзовая уточка крайне заинтересовала всех. Это была единственная стоящая находка за весь день.
С трудом соображая, Виктор ловил за ужином обрывки разговоров, не понимая ни одной фразы. Каждое отдельное слово, вроде бы, было понятно, но всё вместе – сплошной бред.
– Я на хадж. Кому намаз совершить? – спрашивал толстоватый парень, Олег, кажется.
– Неси три куска! – ответили ему. Олег ушёл к началу стола, где стояло пятилитровое ведро майонеза. Нанесение майонеза на кусок хлеба называли «намаз». А чтобы совершить «намаз», требовался «хадж» к началу стола…
– Ты, главное, не вздумай сгущёнку в костёр бросать, – настойчиво говорил странное предупреждение человек с лицом похожим на кусок скомканного в шарик картона и очень быстрой чёткой речью. Мимикой он напоминал шимпанзе. Иначе как «Сергей Обезьяныч» к нему не обращались. – Это мы под Новгородом Великим копали, в девяносто восьмом, и был у нас один перец, которого занимала единственная идея: а что будет, если бросить в костёр банку сгущёнки? Сильно ли всех забрызгает? Как то утром отошли уже на раскоп, повариха в деревню за продуктами ушла, дежурные на реку посуду мыть. И вдруг на месте лагеря взрыв до неба! У всех, конечно, мысль: этот идиот всё же бросил в костёр сгущёнку, причём, похоже, сразу целый ящик. Он рядом стоит, глаза таращит. Говорит, не кидал ничего. Подошли к месту взрыва – а там яма метра три в диаметре и глубиной с метр. Все палатки сорваны, всё раскидано. Точно, что сгущёнка, даже ящик, так рвануть не могла. Оказывается, мы неделю жгли костёр на противотанковой мине времён войны, пока она не просохла. Военные на взрыв понаехали, ещё десяток разных мин вокруг нашли.
Игорь, сосед по палатке, сообщил за чаем, что послезавтра, 13-го августа, в пятницу, они дежурные. Повар поднимет их в 06.00.
– Так и сказала: подниму вас пораньше, чтобы вы успели совершить побольше глупостей за день.
Времени было половина девятого, ещё не стемнело, но больше на этот день у Виктора не было сил. С трудом переодевшись в палатке в «ночное платье», с огромным удовольствием он влез в такой удобный спальный мешок.
… – Время подъёма настало!.. Просыпаемся!.. Витя… Виктор. Виктор! Просыпайся!
Да ладно… только легли же. Болело всё: руки, ноги, спина… Виктор шевельнулся и понял, что лучше встать прямо сейчас. С вечера он выпил три кружки чая с мятными пряниками, но не дождался, пока чай выйдет с вечера. Уснул в полёте и спал всю ночь в одной позе. Верно говорят, для хорошего сна нет плохой постели. Сейчас же, утром, в холодном сыром воздухе его разрывало на части. Была реальная угроза обмочиться. Выглянув из палатки не нашёл свои сапоги, поэтому без спроса надел силиконовые тапочки Игоря. Скорее, скорее… а, чёрт, у туалета небольшая очередь. Не важно, чуть вглубь леса, под деревце, всё равно это до первого дождя… Да-а-а-а… всё-таки счастье – понятие растяжимое. Рядом журчали Пётр и Алексей из палатки рядом.
– Скрестим струи на брудершафт? – предложил Алексей Петру.
– Только близко не подноси – предостерёг Пётр.
– Третьим буду – присоседился к этому странному развлечению зодчий скамеек по имени Миша.
– Витёк, а ты чё вчера слился? Сгущёнку зажал? – не отрываясь от развлечения, обратился к Виктору Алексей.
– Да нет. Спать хотел, устал, лёг пораньше – ответил Виктор через плечо. Он не ожидал от себя, что у него настолько большой мочевой пузырь, сколько же в него помещается.
– Да мы видели. Тебя Игоряха тряс, ты даже не мычал, как умер. Думали, заболел. Всё будили тебя, хотели дать снотворного – рассказывал Алексей.
– Зачем? – не понял Виктор. С утра голова не работала.
– А как ты хотел? Больной, проснитесь! Пора принять снотворное! Так же заболевших лечат. Но раз ты помер, мы твою сгущёнку сами сожрали. И сапоги твои пропили.
– Как сожрали? – напрягся Виктор. Он не помнил, куда дел полученную вчера награду, но почему-то стало жалко.
– Столовыми ложками! – уточнил Миша.
– Рано ещё, – произнёс Пётр. – Во всех смыслах. Не понимает человек ваших шуток с утра на третий день. – Обратившись к Виктору успокоил: – Ничего никто не жрал, не переживай. В палатку тебе отнесли сгущёнку, ты её на столе забыл. А сапоги Дядя Саша к костру пристроил, на просушку, а то ты вчера уже никакой был.
Такая внезапная забота от незнакомых людей удивила Виктора. Он молча вернулся к палатке. По пути вспомнился вчерашний пример Анатолия: «самые успешные люди те, которым надо в туалет…». А ведь в этом что-то есть. Что он там ещё умничал? Долго думать надо? Или от думания за несколько месяцев долго жить станешь? Что-то про долгую жизнь и думанье втирал. Надо будет спросить, пусть ещё раз скажет.
От палатки вернулся к костру за сапогами. Сапог вокруг костра было ещё много, не все обитатели лагеря обулись.
Катя, которую студенты-первокурсники Игорь, Олеся и Юля называли Екатерина Сергеевна, преподаватель конституционного права в университете, стояла на раздаче каши.
– Вы с Игорем в палатке? – спросила она Виктора. – Завтра ваша палатка с утра на дежурстве. Игорю я сообщила, вам говорю сейчас. Подниму в шесть утра.
Всё ещё туго соображая, преодолевая боль в руках и ногах, Виктор помрачнел. Очень не хотелось вставать так рано и сразу что-то делать. Не в армии же! От армии он старательно откосил, типа аллергия на куриные яйца, живот больной, голова не в порядке. Несколько раз в период призывов ложился в больницу с обострением гастрита, которое вызывал большими дозами аспирина на голодный желудок. В 28 лет получил военный билет с отметкой «ограниченно годен в военное время». Но радости не испытал. Тогда уже была мысль, что в армии может быть и не хуже, чем на гражданке. Но привычно боялся. А больше ленился. Вставать рано утром – это не для него. Здесь он для того, чтобы деньги зарабатывать, а не в 6 утра вставать, дежурить. Но спорить побоялся. Ладно, на Игоря побольше свалит, утром видно будет.
Завтрак, кофе, чай, сборы, и опять сразу после восьми утра вышли на шурфы.
– Ты завтра дежурный, тебе сказали? – уточнил дядя Саша.
– Да, сказали. А это обязательно? Я, вроде как, полевым рабочим ехал, а не на кухню.
– А ты и остаёшься полевым рабочим. Утром костёр, завтрак, сбор запасов, и с нами в поле. Что тебе весь день в пустом лагере делать?
– То есть у меня будет продлённый рабочий день? А это оплачивается?
– Ещё как оплачивается – с усмешкой почти в один голос выдали Пётр и Анатолий. – Это единственная возможность притырить вкусняшек, пока все спят.