Второе убийство Сталина
Шрифт:
Дальнейшее цитируем не для того, чтобы продолжать обсуждение подробностей этой сенсации, про которую можно сказать, чуть перефразируя Джека Лондона: «Она всегда была тухлой», а для того, чтобы показать, какие у нас доктора исторических наук.
Какие же имеются замечания в отношении его подлинности?
…Мог ли работник департамента полиции писать начальнику енисейского Охранного отделения о своем агенте, приводя его подлинную фамилию, а не кличку, как это было принято? Вопрос резонный. Но у нас есть на него собственный ответ. Предлагаем для обсуждения. Дело в том, что к 1913 году И. Джугашвили (Сталин), как записано в документе, "стал в явную оппозицию правительству и совершенно прекратил связь с охранным отделением". То есть, хотим
Во-вторых, в 1913 году начальником енисейского охранного отделения был М. А. Байкалов, а Железняков был его заместителем. Но это противоречие можно объяснить намеренной или ненамеренной ошибкой Еремина, который в бюрократическом рвении «повысил» должность А. Ф. Железнякова. (полковник, заведующим Особым отделом департамента полиции, прогибается перед каким- то ротмистром из Енисейска? О-ля-ля! — Е. П.) [37] .
И вот эти поистине великие откровения были растиражированы крупной московской газетой. Тут уже и архивариусов задело за живое. ЦГАОР дал по поводу этого «открытия» убийственно язвительный ответ. Мы не будем приводить его целиком — он длинный, — приведем лишь самые «вкусные» выдержки.
37
Кстати, уже упоминавшийся Б. Суварин придерживается прямо противоположного мнения: «Железняков был капитаном жандармерии (ротмистром), и его петербургский шеф не стал бы обращаться к нему "Милостивый Государь" и не завершил бы письма столь вежливой формулой» (Был ли Сталин агентом охранки? С. 267).
«…В статье указывается, что письмо полковника Еремина Г. Арутюнов нашел в "Фонде Департамента полиции Енисейского губернского жандармского управления". Такого архивного фонда в ЦГАОР СССР никогда не было и нет. Следовательно, найти вышеуказанное письмо полковника Еремина в несуществовавшем и несуществующем архивном фонде невозможно.
Просмотр и изучение архивных дел фонда Департамента полиции, которое возглавлял полковник Еремин, показало, что воспроизведенного в статье его письма не было и нет. Каких-либо изъятий в листах дела не обнаружено.
…В июле 1913 года Енисейского Охранного отделения уже не существовало, так как еще в июне была проведена реорганизация в системе политического сыска, в результате которой вместо охранного отделения функционировал Енисейский розыскной пункт. Заведующим Енисейским розыскным пунктом был Железняков Владимир Федорович, а не Алексей Федорович…
…воспроизведенное в статье письмо полковника Еремина датировано 12 июля 1913 года. При изучении архивных дел Департамента полиции установлено, что полковник Еремин в это время уже не являлся заведующим Особым отделом Департамента полиции, так как 11 июня 1913 года был назначен начальником финляндского жандармского управления. Последний циркуляр, который подписан полковником Ереминым, имеет дату 19 июня 1913 года…
…Таким образом, в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР архивных документов… подтверждающих, что Джугашвили-Сталин являлся агентом царской охранки, не имелось и не имеется»[38].
Итак, архив, квалифицировав сей сенсационный документ как письмо, написанное никем, никому и никуда, поставил жирную точку в этом деле. Интересно, когда и где оно воскреснет в следующий раз?
Но если бы господа историки ограничились только «письмом Еремина»! Однако они умеют читать по-английски, поэтому беспрепятственно бухнулись и во вторую ловушку, расставленную журналом «Лайф». Они говорят об «ответственном работнике ОГПУ», посланном в Ленинград искать компромат на фигурантов «московских процессов», о найденном компромате на Сталина, который был передан Балицкому. Узнаете? Ну конечно же, «ужасная история» невозвращенца Орлова, которая на предмет достоверности никогда и никем не рассматривалась, ибо что в ней на сей предмет рассматривать? А вот вывод авторы делают совершенно сногсшибательный. «Сотрудник ОГПУ смог скрыться за рубежом и отдал материалы о Сталине тогдашнему лидеру социал-демократов Гюисмансу. Эти материалы были переданы затем им Хрущеву…. Почему же материалы о Сталине не стали полностью достоянием всех членов партии, всего народа?»
И в самом деле — почему? Наверное, опять козни КГБ…
Однако самое замечательное открытие господин Волков сделал в своей изданной в 1992 году книге «Взлет и падение Сталина». Он ссылается на некий разговор Молотова с писателем И. Ф. Стаднюком, которому Молотов будто бы сказал, что Сталин был внедрен в царскую охранку по заданию партии. А замечательно это свидетельство тем, что состоялась данная беседа в 1989 году, когда Молотов уже три года как умер. И как же, простите, Стаднюк с ним беседовал — с помощью вертящегося стола, или автоматического письма, или еще как?
А на самом деле царская охранка относилась к своим секретным сотрудникам трепетно. Тайная агентура подразделялась на секретных сотрудников, осведомителей и «штучников». Осведомители были обычные граждане, работавшие из патриотизма, на общественных началах — дворники, швейцары, официанты и т. п. «Штучники», как следует из их наименования, давали информацию от случая к случаю и получали сдельно. Но настоящая элита агентуры спецслужб — секретные сотрудники. Они были членами революционных организаций, давали регулярную информацию и получали ежемесячное жалованье, кстати, довольно высокое. Рядовые сексоты зарабатывали 30–50 рублей в месяц, более успешные — до 100 рублей, а сотрудник Тифлисской охранки с выразительной кличкой «Дорогой» — 120 рублей. Высокопоставленный же большевик Роман Малиновский обходился казне в 500–700 рублей в месяц — ну да он и стоил того.
Строго говоря, секретные сотрудники были разведчиками правительства в революционном тылу, и взаимоотношения охранки с ними подчинялись строжайшим правилам конспирации. Их берегли как зеницу ока. Сексотов могли знать в лицо только непосредственные кураторы из охранки и их заместители. Также лишь тот человек, с которым сотрудник был связан, мог знать его фамилию, а остальным были известны лишь кличка или номер. Естественно, не практиковалось никаких письменных донесений, вся информация принималась только устно. Даже в отчетах «наверх» фигурировали лишь кличка или номер сексота, но никогда не имя и фамилия — мало ли в какие руки этот отчет попадет. И уж конечно, никаких фотографий!
И если знать эти правила, то очень хорошо видно, что и история Орлова с папкой с донесениями и фото Сталина, и история с письмом Еремина — просто-напросто ерунда.
Глава 8
Курейский затворник
Туруханский край был одним из самых диких мест Российской империи. Начинаясь в 400 верстах от Енисейска, он тянулся до самого Ледовитого океана. Огромная, покрытая тайгой, а к северу тундрой территория была практически безлюдна. Лишь по берегам Енисея, на расстоянии 20–40 верст друг от друга, ютились деревушки, называемые здесь станками. Деревушки были невелики — в более обжитых местах они насчитывали дворов двадцать-тридцать, а к северу и вовсе два-три двора. Дорог, кроме реки, никаких: летом добирались по воде, зимой по льду, весной и осенью — никак. Главным начальником над ссыльными здесь был пристав Кибиров, переведенный из Баку — так сказать, весточка с родины.