Второго шанса не будет
Шрифт:
Пистолет!
Нужно достать его. Если на какое-то время сохранить сознание, если высвободить руку, можно добраться до кармана, вытащить оружие, спустить курок. Это ее единственный шанс. В глазах темнело. В голове помутилось.
Чувствуя, что еще секунда – и череп расколется пополам, Рейчел опустила левую руку. Кожа на шее натянулась, угрожая лопнуть, как резиновая лента. Рука коснулась кобуры, пальцы ощутили холод пистолета.
Но мужчина следил за ее движениями. Не отпуская Рейчел, он изо всех сил ударил ее коленом по почкам. Хотя в мозгу красным пламенем взорвалась боль, глаза закатились,
«Воздух!»
Наконец-то. Из благоразумия Рейчел пыталась ограничить дыхание, но у легких был на сей счет свой умысел, они заработали, как меха.
Передышка оказалась недолгой. Мужчина одной рукой пресек попытку Рейчел вытащить пистолет, а другой рубанул ее по горлу. Рейчел судорожно всхлипнула. Запасы воздуха, которые удалось накопить, иссякли. Мужчина отобрал у нее пистолет и отшвырнул. Затем сел ей на грудь и потянулся к горлу.
В этот момент рядом проехала полицейская машина.
Мужчина ослабил хватку. Рейчел попыталась воспользоваться его оплошностью и вырваться на свободу, но бугай был совершенно неподъемный. Он рывком вытащил из кармана мобильник, прижал ко рту и хрипло бросил:
– Отставить! Копы!
Рейчел широко раскрыла глаза, чтобы…
Чтобы увидеть… как мужчина заносит кулак и обрушивает на нее.
Дождавшись, пока Марк пройдет мимо, Лидия с поднятым пистолетом вышла из-за кустов. Она целилась ему в затылок. Отчаянный крик Хеши: «Отставить! Копы!» – напугал ее настолько, что она едва не дернула за спусковой крючок. Сайдман удалялся вниз по тропинке. Лидия отбросила пистолет. Нет пистолета – нет повода для обвинения в преступлении. Как доказать, что оружие принадлежит именно ей? Родословную этого пистолета, как, впрочем, и большинства других, не проследишь. Естественно, Лидия была в перчатках, так что отпечатков не оставила.
Но – голова работала четко – что мешает взять деньги?
Лидия ведь не более чем обыкновенная посетительница парка. Можно заметить валяющуюся на земле сумку и подобрать ее? Конечно. А если поймают, она заявит, что как добрая самаритянка собиралась отнести находку в полицию. В чем тут преступление? И риска никакого.
Особенно если учесть, что в сумке два миллиона долларов.
Марк Сайдман рванулся вперед. Ну и чудненько, какие проблемы? Лидия повернула в противоположную сторону. Из-за угла появился Хеши. Она направилась к подельнику и по дороге без колебаний подцепила сумку.
Оба вскоре растворились в темноте.
Я на ощупь брел вперед. Глаза постепенно привыкали к темноте. Тропинка, покрытая острой галькой, уходила вниз. Я старался не споткнуться. Спуск становился круче. Воспользовавшись этим, я пошел быстрее, но так, чтобы шаг не выглядел бегом.
Склон справа от меня выходил на Бронкс. Внизу мелькали огоньки.
Послышался детский плач.
Я замер. Звук был негромкий, но отчетливый. Внезапно он оборвался и возобновился через секунду-другую уже дальше от меня. Сквозь плач пробивался резкий хруст шагов. Кто-то бежал по тропинке. Бежал с ребенком на руках. Бежал от меня.
Нет, ни за что!
Я рванулся вперед. От далеких огней было достаточно света, чтобы не сбиться с пути. Впереди показался железный забор. Перепрыгнуть через него я бы не смог, но кто-то – спасибо ему – выломал несколько прутьев. Воспользовавшись проходом, я вновь оказался на тропинке.
Никого.
«Проклятие! Что случилось? Думай. Сосредоточься. Допустим, это я от кого-то убегаю. Какой я путь выберу? Ответ прост – сверну направо. Тут темно, ветрено, дорожки пересекаются. Спрятаться в кустах совсем нетрудно. Для похитителя – наилучший путь отступления».
Я отвлекся от своих построений в надежде услышать голос ребенка. Ничего подобного. Зато раздался чей-то явно удивленный возглас:
– Эй!
Я вскинул голову. Голос донесся справа. Хорошо. Я вновь ринулся вперед, высматривая фланелевую рубаху. В какой-то момент, поскользнувшись, я едва не скатился по крутому склону. В годы моего детства бродяги нередко находили пристанище в укромных уголках парка. Они забирались в дупла и закрывали вход ветками. Порой, проходя мимо, можно было услышать шорох, слишком громкий для белки. А то вдруг из чащи вываливался некто – длинные волосы, спутанная борода, вонь. Неподалеку отсюда располагалось место, где гомики за деньги предлагали свои услуги бизнесменам. Обслуживание происходило вечером или ночью. А днем там носился я с приятелями. На земле повсюду валялись использованные презервативы.
Я бежал, не останавливаясь и прислушиваясь. Показалась развилка. «Черт. Ну и куда теперь? А бог его знает». Я готов был опять повернуть направо, но различил какой-то шелест.
Не раздумывая, я нырнул в кусты. Двое мужчин. Один в цивильном костюме. Другой коленопреклоненный, в джинсах. Цивильный громко выругался. Меня это не смутило. Похожий голос я слышал буквально несколько секунд назад.
Это он издал «эй!».
– Вы видели здесь мужчину с маленькой девочкой?
– А пошел ты… – огрызнулся цивильный.
Я подскочил к нему и с размаху дал пощечину.
– Видел или нет?
Он подался назад, наверное, не столько от боли, сколько от удивления.
– Ну, проходил тут один. С ребенком на руках. – Он ткнул пальцем куда-то влево.
Я выскочил на тропинку. Так, ясно. Они возвращаются к лужайке. Если не собьются с пути, выйдут из парка примерно там, где я оставил машину. Я побежал, энергично размахивая руками. Промчался мимо гомиков, усевшихся на стене. Один – с голубой косынкой на голове – поймал мой взгляд и кивком указал на место рядом с собой. Я ответил благодарным взглядом. Вдали показались огни парка. И сразу же в круге света, отбрасываемого уличным фонарем, я увидел мужчину во фланелевой рубахе. На руках у него была Тара.
– Держи его! – заорал я. – Остановите его кто-нибудь!
Мужчина исчез из вида.
Я перевел дыхание и вновь побежал, взывая о помощи. Никто не откликался. Там, где парочки нередко любуются пейзажем, открывающимся с востока, я засек фланелевую рубаху. Ее обладатель перелезал через ограду, за которой начиналась роща. Я было рванул к нему, но тут раздался истошный вопль:
– Стоять!
Я застыл, как вкопанный. Полицейский. В руке пистолет.
– Стоять!
– У него мой ребенок! Помогите!