Второстепенный
Шрифт:
Время отсталого человеческого строя.
Когда в Пейтеромск вторглись орки, устаревшая система подверглась детальному пересмотру. На смену оголтелому феодализму, еле превзошедшему рабство, пришли выборы. Поначалу местное население выказало недовольство: как же это – простой люд будет решать, кто теперь устанавливает порядки. Такая ответственность. Но вскоре народные массы успокоились, когда поняли, что их голоса, как и прежде, ничего не решают.
Главным приобретением для пейтеромцев стала коррупция. Благодаря ей многое изменилось в жизни людей, а через полвека – метисов. Правосудие для сокращения
Только сегодня было непривычно людно. В довесок к паре калек пришлось подсадить еще шестерых. Надо же, чтоб в один день у стольких человек – ни гроша! Современная система правопорядка не справлялась с таким разгулом преступности, и содержание еще нескольких узников требовало жертв.
Художественно насвистывая, Гуль-Буль медленно шел по коридору, вглядываясь в роскошные интерьеры камер. Привычная парочка вечно спящих бомжей не вызывала у молодого стражника интереса. В часы бодрствования с ними случалось поговорить о вечном, но моменты эти были редки, поэтому Гуль предоставил босяков самим себе.
Ближе к середине коридора было интереснее. Шестеро непонятных субъектов, разломавших вольготный уклад жизни стражников. Присутствие этих заключенных обязывало регулярно патрулировать этаж. А теперь ещё пришлось идти за продуктами, чтобы никто не умер с голоду.
– Ну вот, можно и пообедать, – донеслось из той самой камеры.
Ох уж это новое поколение. Даже в тюрьме уверены, что их накормят и обогреют. Никакого внутреннего стержня…
Разливаясь плавным эхом, к ушам Гуля потекла чарующая музыка. Издавай ее обычный инструмент, охранник бы уже со всех лапок мчался в камеру, чтобы отобрать запрещенный предмет и выяснить, кто посмел. Но мягкий тембр кифары одурманивал, внушая умиротворение, манил к себе и подчинял волю любой силы. Гуль шел к камере, не понимая, что намеревается выпустить преступников. Потом ведь пришлют разгромные письма, придется составлять объяснительные.
Неважно.
Есть только звук, за него и держись. Подобно спасательному кругу, музыка тащила дозорного из реальности в свой мир, где нет проблем. Завороженный, Гуль думал только о том, как бы дойти до решетки прежде, чем уснуть. С каждой секундой веки становились тяжелее, а шаги короче. Взволнованные голоса арестантов звучали словно через вату – также глухо, успокаивающе. Последним титаническим усилием Гуль попытался дотянуться до замка, но не справился и медленно осел на пол. Глупо хихикнув, дозорный закрыл глаза и откинулся на спину, приняв положение звезды. Облака понесли его навстречу призрачным видениям Морфея. Прежде, чем стражник окончательно уснул, где-то внизу раздался возмущенный голос:
– Скажи теперь, как мы ключи достанем?
14
Бадис, сжимая в руках кифару, ошарашенно смотрел на пернатого, мирно спящего всего в паре метров от решетки. Ключи вывалились из кармана и соблазнительно лежали на расстоянии чуть большем, чем вытянутая рука огромного Натахтала. Как ни старался великий воитель подобраться к заветному брелоку, ничего не получалось.
– Я же говорила, не спеши! – сетовала Латис на братца. – И где ж ты такой взялся на мою голову.
Ее красноречивая поза выражала все, что продавщица думала о бестолковых близнецах.
– Лучше б я твой инструмент не возвращал, – насмешливо сказал Гадис. – Такой концерт человеку сорвали.
Парень видел, как в Крепководске уже разносили афиши с наградой за голову таинственного невидимки. Рыдающий Казинакис описывал холод заточенной стали, приставленной к его горлу прямо на сцене. Публике нервы, а ему – эпатаж.
– Я, конечно, понимаю, что должно быть интересно, – опять обратился Серетун к воздуху, – но не настолько же. Нам нужно скорее выйти отсюда!
Астролябия укоризненно покачала головой и проронила:
– Есть среди нас чародеи?
– Я еще не восстановился, – ответил Гадис. Перенос кифары дался юному волшебнику с большим трудом.
– Сможешь снять и с меня кандалы? – спросил красавицу Серетун.
– Не уверена, но попробую, – собранно ответила Астролябия и обхватила наручники великого мага. Едва осознав собственные возможности, девушка тут же начала расточительствовать силами.
Впрочем, как и любой человек.
Вдали раздались частые шаги, а затем кто-то крикнул:
– Гуль!
– Еще один стражник, – разволновался Натахтал. Не вынимая руки из решетки, вдохновенный боец обернулся, чтобы рассмотреть реакцию товарищей. Вид его при этом был совершенно нелепым, и нужного драматизма нагнать не получилось.
– Играй, Бадис, играй, – одобрительно сказала Латис. – Ему точно пора баиньки.
Юный бард сел на скамью и принялся тихонько щипать заколдованные струны. Астролябия что-то шептала, касаясь наручников чародея. Девушке никак не удавалось заставить их исчезнуть. Все же, истинная магия отнимала чересчур много сил у новичков.
– Гуль, ты где? – продолжал взывать стражник. Медленно продвигаясь по коридору длиной в целый квартал, он не сразу заметил распластавшегося на каменном полу сослуживца. – Ты чего разлегся?
Завидев товарища, потомок голубей припустил со всех лапок в сторону злополучной камеры. Что ж за день сегодня такой!
– Подкрути громкость, – посоветовал барду Серетун.
Музыка зазвучала увереннее, проникая сквозь толстенные перекрытия неприступной тюрьмы. Окутывая кварталы мелодичными нотами, звуки древней мелодии ласково коснулись каждого уголка Пейтеромска, останавливая жителей, которым захотелось послушать ностальгические нотки.
В тюрьме почти ничего не изменилось. Латис все так же напряженно ждала развязки, Астролябия, краснея, не справлялась с кандалами, Серетун художественно закатывал глаза, Гадис тщетно пытался заставить ключи подчиниться, и лишь неутомимый воитель раскатисто храпел, замерев с протянутой рукой.
– Так не бывает! – воскликнул Серетун, первым заметив неладное. – Останови шарманку, ты не того усыпил.
Испугавшись, близнец барда нашел в себе силы стянуть ключи ровно за секунду до того, как на них наступил коричневый голубок.