Второй атт
Шрифт:
Да, следовало предположить, что Лайонел владеет основами гипноза…
– Стивен колеблется, – сказал мне Дигори за ужином. – Маркус тоже. Подожди, они еще заразят этими сомнениями остальных!
– Будет поздно, – сказал я и тяжело поднялся. – Покойной ночи, Фрэнк.
– Покойной ночи…
Все было бы ничего, но на лестнице меня перехватил Лайонел.
– Кин! – сказал он насмешливо. – Ну прекратите, право слово! Вы как ребенок… Вернее, вы относитесь к другим, как к детям. Если им угодно сломать шею, зачем вам их отговаривать,
Я снова почувствовал на щеке теплые капли – капли крови Ларри – и промолчал.
– Вы еще Дигори подбили, – удрученно продолжал Палмер. – А он же фельетоны пишет, так пропесочит, что мало не покажется… Ну чего ради? Чего вам не хватает?
«Оставь людей в покое!» – мог бы я сказать, но что толку? И не подбивал я Фрэнка, он всегда такой был…
– Я не желаю с вами беседовать, Палмер, – произнес я наконец. – Извольте освободить дорогу.
– Конечно-конечно, – шутовски раскланялся он. – Наш идальго Кин… Долго ли вас обслуживала синьорита Кабрера?
– Во всяком случае, – сухо ответил я, хотя мне страшно хотелось подбить ему глаз, – вспоминает она меня и по сей день. В отличие от вас… синьор.
И почему-то я был настолько уверен в этом, что произнес эти слова совершенно спокойно. Собственно, почему бы и нет?
– Надеюсь, добрым словом, – фыркнул Лайонел и спустился вниз.
Я поднялся к себе совершенно обессиленным, кое-как умылся, глотнул кактусовки и рухнул на кровать. Сон, я знал, и сегодня будет бежать меня; еще одна такая ночь, и я обзаведусь темными кругами под глазами, вот будет повод для сплетен в Блумтауне!
Кажется, я задремал и увидел все тот же сон: рукоять кинжала, приближающаяся к моему лицу, ухмылка шамана, боль в пустой глазнице, а еще – в вывернутых суставах и изъязвленной и сожженной солнцем коже… И так – день за днем, без надежды на избавление. И только когда солнечный жар становился нестерпимым, когда малейшие тени прятались под камнями, что-то словно бы заслоняло меня. Это что-то было бестелесным, но оно могло рассеивать безжалостный солнечный свет, оно дарило мне каплю прохлады, и это ему я молился, а не всем известным мне богам, чтобы оно даровало мне забытье, а лучше – смерть. Но оно оказалось чересчур милосердно – я продолжал жить, хотя давно должен был бы умереть…
Я рывком сел и осмотрелся. Нет, ничего. Просто комната, ветерок колышет шторы… Просто сон! Хотя давно мне не снилось… это. Если честно, то и вовсе не снилось!
– Виктор, – окликнули меня, и я поднял голову.
– Ты…
– Не бойся меня, пожалуйста, не бойся! – скороговоркой выпалил он.
– Я не боюсь, но… это… Ты откуда вообще? – взял я себя в руки. Ох, не о том надо было спрашивать, не о том, но кто бы на моем месте вел себя спокойно и продумывал каждую реплику?
– Да я все время тут… – Он приподнял плечи, и меня резанул болью по сердцу этот знакомый жест: Ларри всегда так делал, когда не знал, что сказать. – Ну не совсем уж постоянно, но появлялся…
– Иди сюда, пожалуйста, –
– Перестань, Виктор, – попросил он меня. – Ну не надо, прошу! У меня и так мало времени, а если ты еще станешь рыдать…
– Кто рыдает? Я?! – Я вскинул голову. – Не пори чушь!
– Виктор, Виктор, ты совсем не изменился… – негромко рассмеялся Ларри. Призрак Ларри, если быть точным. – Но не будем о том, давай о деле!
– А я разве не…
– Виктор, если останется время, спросишь меня о чем захочешь, – твердо сказал он. Прежде такого я за Вестом не наблюдал. – Палмер снова тащит за собой кого-то?
– Многих. И как бы не в могилу. – Я решил, что лучше поговорю с ним так.
– Ты можешь ему помешать?
– Если только ноги переломаю, – фыркнул я, – но это временная мера. И как его земля только носит!
– А Фрэнк с тобой, верно? – спросил Ларри, и я кивнул. – Ладно, его сны я не трону…
– Ты о чем вообще? – беспомощно спросил я.
– Понимаешь… – Он взъерошил челку и улыбнулся. – Когда становишься неупокоенным духом, учишься разному… Я вот умею проникать в сны. Ну, правда, если спящий до того, как уснуть, хорошенько… гм… раскрепостился!
– Это ты мне вчера кошмары подсовывал? – не вытерпел я.
– Нет. – Ларри мотнул светлой головой и беспомощно улыбнулся. У меня защемило сердце. – Не я. Это что-то, что связывает нас с тобою, Виктор. Обычно ты этого не замечаешь, а вчера…
– Надрался, – мрачно закончил я. – Странно, дома со мной тоже такое бывало, но…
– Кровать, – сказал он коротко, а я провел рукой по гладкой спинке.
– Тис, верно? Помогает призвать и удержать духов?
– Ну да. Раньше ты в этом не нуждался, а тут вдруг вспомнил… Прости, я никак не мог этому помешать!
– Тебе-то за что извиняться… – пробормотал я. Во рту было горько. – Ларри, я…
– Я даже не успел ничего понять, – опередил он меня. – Мне не было больно. Ну разве что когда руки вязали, но это ерунда, право слово! Жалко только, меня не погребли по христианскому обычаю, вот я и остался с тобой…
– Со мной?!
– Я же говорил, – терпеливо повторил Ларри, – я не могу постоянно присутствовать здесь. Останки мои… далеко, а для призрака тяжело пересекать текучую воду, особенно соленую. Но я чувствую, когда я нужен. Сейчас я тебе необходим, да, Виктор?
– О да, – с горькой усмешкой ответил я. – Ты явишься во время ужина и расскажешь, как все было на самом деле? Или нашепчешь каждому во сне, что он не прав? Что у тебя припасено?
– Ты изменился, Виктор, – растерянно сказал Ларри. – Я… я не таким тебя помню! Я тебя любил, как брата, иначе никогда бы не пошел в эти проклятые места, а теперь ты считаешь, будто у неупокоенного духа может быть какая-то выгода?