Второй Беличий Песок
Шрифт:
– Мариско, бельчона, - шмыгнул носом Макузь, поглаживая её ушки, - Это такое лютое счастье, что ты со мной.
– Мрр, - уркнула белочка, - Для меня это не менее лютое счастье, можешь поверить, пушня.
– Йа рад, - цокнул белкач и задумался, - Хм, а собственно почему?
– Нууу... Для начала, прямо цокнуть, ты крупный пушной самец, - прямо цокнула Мариса, слегка прижав ушки от повышенной прямоты цоканья.
– Да, но это песок, - заметил крупный пушной самец, - Всмысле, тут в цокалище самцов половина всех грызо, и среди них не очень много мелких и линялых.
– Йа цокнула для начала, - пояснила белка, - А для продолжения,
– Что есть то есть, но разве с другими белкачами не так?
– Не знаю, может и так, - пожала плечами Мариса, - Но когда за мной прихващивались молодые белчкачи, трудно было услышать в них что-то кроме голубя на току.
– Думаю, это вопрос тренировки слуха, - ласково цокнул Макузь, щёлкнул когтем по кисточке на ухе, - Нет, тяфушки определённо опушненная грызунья. А для меня так тупо лучшая...
Опушненная грызунья вспушилась и лизнула его в нос. Грызи некоторое время помлели на тёплом солнышке - чувствовалось, как нагревается шерсть, а уж уши и нос вовсю ловили теплоту.
– И всё же, Марисочка, - с некоторым трудом цокнул Макузь, - Йа сначала всё это цокнул, чтобы ты не подумала чего неверного... Но тебе не кажется, что йа для тебя как-то ммм... того?
– Нет, не кажется, - просто цокнула белка, - И если ты бы не цокнул то самое всё, то пожалуй йа бы и подумала чего не особо верное.
– Тогда опушненчик, в общем-то, - подумав, подытожил белкач, - Конечно это мягко цокнуто, но.
– Для тебя, как-то того, сего, - фыркнула Мариса, - Вот у меня брат с сестрой живут вместе, как согрызуны, и ничегошеньки. Ведь главное чтобы грызлось прибочно, а не что-то там!
– Тут поперёк не цокнешь, но всё же если бельчиться, то как?
– Ох впух, вот нашёл задачу! Как думаешь, долго ли самка будет искать крупного пушного самца только для того, чтобы потискаться?
– Ну, слушая какая самка. Такая как ты за пол-килоцока точно справится.
– Ну и какие ещё вопросы, впух, - цокнула белка.
– Какие ещё? Сейчас подумаю, - Макузь внимательно изучил небо, - Да хотя бы про бельчение, кло?
– Семь раз кло. А ты за?
– хихикнула Мариса.
– Йа как самец могу быть только не против, а за или не за это к тебе.
– Цокну сяк, - цокнула сяк белочка, взъерошивая лапкой гриву, - Конечно меня тянет на это, но! Когда йа подумаю о том, как донести Соль, чтобы грызунёнок её слизал, меня одолевают сомнения насчёт того, смогу ли йа. Вообще сама не так давно грызунёнком была.
– Может и недавно, но умное грызунихо!
– хихикнул Макузь, - Так что будем расслушивать по мере прохождения времени, так йа понял.
– Да, слуханём, - подтвердила Мариса.
Пока же из земли полезла редиска, а погода окончательно стала летней, без никаких заморозков, так что сурковать можно было чуть не на собственном хвосте, не применяя никаких методов утепления. Два грызя окончательно растеклись, чему крайне способствовало то, что Макузь ухитрился достать печатный Песок "Про Химию" в трёх томах, так что теперь было что почитать и над чем поломать голову. Следует заметить, что Песок не являлся высушенным изложением фактов, но содержал разбрыливание мыслью по некоторой теме без отрыва от всего вообще, что выливалось в отступления от темы, превыщающие по объёму саму тему во много раз. Это могло показаться неэффективным, но грызи только так и делали, стараясь повторять ход мыслей цокнувшего, чтобы не забывать о том самом "вообще", по отношению к которому всё остальное есть частности.
Забыть о вообщах в летнем Лесу - хоть и не в самом, но огороды были недалеко от - представлялось маловероятным. Макузь и Мариса уже знали чуть не на голос всех ворон в округе, живших неподалёку лисиц и кабанов, а также стадко в десять голов диких коров. На самом участке они выловили и департировали подальше всех мышей и кротов, дабы те не жрали то, что не следует жрать. Белкач же находился в высоко благопушном состоянии, потому как ранее не думал, что грызунихо захочет остаться с ним; теперь, зная это уточнённо, грызь годовал. А что ещё оставалось делать, постоянно встречаясь взглядом с любимой бельчоной?
Как оно зачастую и происходило, лето тряслось неспешно, и если лапами, то грызи более всего копали землю на огороде и собирали дары Леса в виде ягод, грибов, орехов и так далее. В учгнезде продолжали периодически собираться на обцокивания, в частности по поводу новой теории химического строения веществ, основой которой было предположение, что все сложные вещества состоят из одних и тех же более простых. Из каких таких простых и как состоят, предстояло ещё выяснить, но чисто обдумывательно картинка складывалась в пух, не противоцокая никаким известным фактам. Макузь с Марисой - ну, теперь это было по умолчанию - в основном садились послушать цоканье, выслушивали, думали "надо разбрыльнуть", и разбрыливали. Цоканья с большим собранием пушей проводились чаще именно летом, чтобы можно было усадить хвосты во дворе на скамейках - таких больших помещений, чтобы туда влезло по полсотни грызей без упрессовывания, в цокалище не имелось.
В частности, на одном из собраний было цокнуто, что экспериментаторы пошли дальше цокающего горшка, или точнее в тот же лес с другого края, осуществив передачу цоканья, преобразованного в сигналы. В данном случае усиливающий механизм передавал колебания мембраны на шёлковую нить; нить проходила на опорах в трубе, проложенной от одного строения до другого на расстоянии в пять сотен шагов. Даже тихой ночью орать на такую дистанцию - не самое простое дело, а уж за ветром и чириканьем птиц и думать нечего, нитка же передавала цоки вполне уверенно! Грызи довольно помотали ушами, хотя и представляли, что для доведения погрызени до практического применения потребуются горы времени.
Грызи впрочем никуда не спешили; они собирали ягоды, объедались ими, а потом набивали в ледник. Затем тоже самое делали с грибами и орехами - казалось, это может быстро надоесть, но на самом деле пищевой инстинкт штука разносторонняя и тешиться на нём можно очень долго. В частности двоепушие посетило древобашни, имевшиеся в цокалище; это были мощные высокие фыши - лиственные деревья, вокруг которых грызи построили башни с лестницами и площадками. Назначение башни состояло в том, чтобы дать возможность легко добраться до высоты дерева, а добравшись, осуществлять посадку наддерева. Над-деревом называли прививание веток, когда ветка плодового дерева приживлялась к стволу неплодового и вырастала до целой тыблони, например. Питаемые мощной корневой системой фыша, орешники пёрли как на дрожжах! Собственно, к ближе к концу лета грызей и приглашали на башни помогать собирать урожай. Была мысль насчёт того, что если натянуть клох и подождать, пока орехи упадут сами, то они окажутся в клохе, и дело сделано - но было недостаточно клоха, а кроме того передержка орехов была чревата снижением их качества.