Второй Беличий Песок
Шрифт:
– Ну что, поедете разгружаться?
– спросил машинист, чувствуя что пуши вцепились как следует.
– Сто пухов!
– вполне бодренько отозвался Бронька, - Погнали, Баклышка!
Погнали так погнали. Паровоз стоял уже под парами... ну это так выцокивались, что под парами, на самом деле стоял он на рельсах, а если и под чем-нибудь, так это под дымом, а пар был внутри, собственно. В любом случае, когда цокают что паровоз под парами - можно ехать.
– Ну давайте уж, чтоб не зря, - хмыкнул Марамак, который машинист, - Кто рулить?
Рулить посадили грызунёнка, вслуху соображений
– Удхх...
– поёжился он и оглянулся на Марамака, - А точно ничего не будет?
– Нет, что-нибудь точно будет, сто пухов, - точно ответил тот, катнувшись по смеху, - А пухни какой-нибудь не будет, если всё сделать по шерсти.
– Так йа не машинист!
– Ничего сложного, йа слежу за. Вот тормозной рычаг, - показал на тормозной рычаг грызь, - Эй Бро, ты слушаешь?
– В обе раковины, - заверил Бро, который стоял на площадке котла за кабиной, и слушал через открытую заднюю дверь.
– В пух. Значит, вот рычаг парового клапана, думаю это чисто, как он работает?
– Более-менее.
– Тогда попёрли, - на полном серьёзе цокнул Марамак, усаживаясь сзади и складывая лапы.
Баклыш сглотнул, но интерес был сильнее опасений, и грызунёнок, взявшись за рычаг, отпустил тормоз. Затем потянул другой, но тот не поддавался, и Баклыш налёг. Лапка пошла, и в механизме раздалось характерное шипение - пар пошёл. Колёса сдвинулись с места, как и весь состав; с грохотом натянув сцепки, поезд медленно пошёл.
– В пух, в пух, - подтвердил Марамак, - Ещё. Ещё... вот, хорош. Дайте-ка пролезу к топке...
Пролезть к топке можно было по настилу над котлом, держась за поручни; грызи так и делали, чтобы набросать поленьев. В то время как Баклыш не отрывал ушей от дороги, а Бронька в общем тоже, машинист возился в топочном отделе, что подтверждалосиха грохотом чурбаков и пыхтением грызя.
– Так, слышишь стрелку давлениемера?
– цокнул Марамак, вернувшись, - Снизилось почти до "ниже пуха". Значит убавь ход, кло?
– Кло!
Само собой, в том чтобы давить на два рычага и смотреть за дорогой, не было ничегошеньки сложного, и Баклыш убедился в этом. Однако нужно было знать пухову тучу всяких тонкостей и толстостей, чтобы не упустить возникающие в процессе косяки. Кроме того, машинист знал о том, где следует сбавлять ход из-за близости стрелки - хотя возле пути и висели знаки, их можно и пропустить; в других местах, вслуху подъёмов, наоборот следовало загодя дать больше скорости, чтобы поезд легко забрался на горку. Стук колёс по стыкам и шипение пара с непривычки грузили уши, так что после первой стрелки за рычаги управления усадили Броньку, а довольный до ушей грызунёнок встал за кабиной, таращиться ими, ушами, вокруг.
Поскольку грызи придерживались расписания движения, но не строго, после Понино поезд догнал впереди идущий состав, на котором ерундила одна из тележек, вслуху чего он ехал медленнее обычного - иначе пух бы догнали, собственно. Тащась за последним вагоном, грызи довели состав до посёлка, в очередной раз перевели стрелку на нужный путь и въехали на разгрузку. Разгрузка производилась с довольно высокой насыпи, которую навалили немного выше, чем уровень в хранилищах; поезда вкатывались туда по длинному заходу, чтобы было легко это делать. Сдесь уже Марамак подогнал состав лично, чтобы не проехать мимо - задний ход на паровозе включался не так просто, как хотелосиха бы.
Взобравшись на насыпь, уже поросшую густыми кустами, состав остановился таким образом, чтобы цистерны оказались возле слива. Слив производился по закрытым деревянным лоткам, ведущим в разные стороны к трём разным хранилищам; на разгрузку приходил дежурный грызь, вспушался и смотрел, чтобы всё было в пух, а главное чтобы слили в то хранилище, где есть место. Дежурный грызь, оказавшийся грызунихой, слегка удивился наличию практикантов на паровозе, но ничего не цокнул... то есть, не цокнула. Всмысле, лишнего, а так белка показала, в какой танк сливать эт-самое, на "т".
– Почему "эт-самое на т"?
– спросил Баклыш.
– Потому что во всех бумагах и при цоканье только и слышно тар, тар, тар, - пояснил Марамак, - Надоело, переименовали в "эт-самое на т".
– А, тогда чисто.
– Сливай!
Тут же лежали рукава, которые присоединяли к сливным горловинам и ложили в лоток, после чего открывалась задвижка и опять слышалосиха бульканье и плеск жидкости. Белка послушала, что натурально слиты две полные цистерны, и поставила галочки, обозначавшие, что слиты две полные цистерны. Стоит ли уточнять, что Баклыш испытал, и в том числе чувство, и в том числе - Профита, слушая как сливается в хранилища продукт.
– По-моему ты испытал чувство профита, - цокнул Бронька, слухнув на внука.
– А? Сто пухов!
– подтвердил тот.
– Выслушайте-ка ушами, а отмечаете каждую цистерну зачем?
– Чтобы точно было и знать, сколько в хранилище. А то если дырка где незаметная, как узнать о?
– Йа не совсем про то, - хмыкнул Бро, - Йа думал, чтобы куда налево не сливали.
– А напуха?
– удивился Марамак, - Оно и так всё "налево" до последней капли идёт.
Тут уж поперёк было цокнуть можно, но с трудом - на каждого тряса имелся бобровый счёт, всмысле счёт с единицами бобра - а на самом деле добра, но называли их "бобра", смехахашечек ради... так вот на каждого тряса был счёт, куда теоретически зачислялось всё, что производилось в виде чистой прибыли. Преобразовать этот счёт в знаки также мог практически каждый тряс - это если все вместе бросятся, будет нельзя, а так можно; соль же состояла в том, что трясы в огромном количестве бобров не нуждались вообще, а нуждались изредка - ну там, досок на новый дом, или кирпичей на печку. Учитывая же общий настрой пушей, уделяющих барахлу ровно столько внимания, сколько оно заслуживало, никто из них не стал бы городить дома больше чем ему нужно или десять домов, просто потому что есть возможность.