Второй Эдем
Шрифт:
В кухне на секунду воцарилось молчание. Глаза Розали впились в Макса. Неужели американец и англичанин как-то с этим связаны? Розали ничего не имела против янки, но она и в лучшие времена была не самого высокого мнения о британцах, и ей казалось подозрительным, что Гарда появилась сразу после прибытия шоуменов. Макс съежился под взглядом Розали. Он был хорошим актером и сделал карьеру, благодаря умению выразить мысль одним только взглядом. И конечно, он умел читать мысли других людей. Он знал, о чем подумала Розали.
– Розали, клянусь, я… – попытался оправдаться он, но бабушка Розали оборвала его:
– С вами это никак не связано. Так что молчите и
Ее муж тем временем смел китайские статуэтки с красивого старинного комода, стоящего в углу комнаты. Освободив крышку, он распахнул тайник с оружием.
– Если вы станете сражаться, – сказал Макс, – я с вами.
– Что? – ахнул Натан.
Рут тоже удивилась, но она не собиралась смотреть в зубы дареному коню.
– Ты стрелять умеешь? – спросила она.
Макс снисходительно взглянул на нее.
– Рут, я родом из Лос-Анджелеса. А там главное – не забыть, что можно нестрелять.
Шон всучил Максу в руки автомат. Второй он предложил Натану.
– Мы здесь для того, чтобы работать над фильмом! – в ужасе взмолился Натан.
– Уже нет! – вскричал Макс. – Теперь мы защищаем дом!
Макс был очень взволнован. Он любил совершать безумства, а безумнее того, что он собирался сделать, просто не придумаешь. Вообще-то единственное, что он любил больше безумных поступков, это совершать безумные поступки в присутствии красивых девушек. Особенно в присутствии красивых девушек, с которыми он хотел бы проводить долгие романтические вечера, потягивать вино, разговаривать и бесконечно заниматься любовью в самых разных заманчивых позах и в самом разном антураже.
Натан видел, что Макса даже не стоит пытаться урезонить, и нырнул под кухонный стол. Ничего лучше он просто не придумал.
Рут и Шон оба были вооружены. Старик выбежал из кухни прикрывать дом с тыла, а Рут высадила стекло в кухонном окне и приготовилась отстреливаться. Макс, следуя примеру вооруженной бабушки, тоже высадил стекло и осмотрел свое оружие. Он хотел убедиться, что знаком с принципом его работы и не будет недоуменно вертеть автомат, когда придется перезаряжать его в пылу битвы. Розали также взяла свой автомат со стены и вроде бы приготовилась стрелять, но замерла. Ее лицо вытянулось, она стояла посреди кухни, совершенно подавленная.
– Бабуль, – сказала она. – Это глупо. Мы в ловушке, отстреливаться нет смысла, они нас окружили. И вообще, мы ведь не хотим убивать невинных копов. Я хочу сказать, это ведь нехорошо, верно?
– Нет, дорогая, – ответила бабушка. – Учитывая все, что у них на тебя есть, они тебя на веки вечные упрячут. Ты сядешь лет на тридцать.
– Тридцати уже не осталось, бабушка.
– Вот именно, поэтому ты должна сражаться. – Ее палец на курке побелел. – Твои родители не боялись никаких копов и погибли в перестрелке у Селлафилда. Полицейские, конечно, могут быть невинными мальчишками, но их работа – охранять то, что нас убивает.
– Бабушка права, Розали! – крикнул Шон из другой комнаты. – Нельзя, чтоб они тебя сцапали. В сарае стоит мотоцикл. Мы тебя прикроем, проберешься по канаве вдоль ручья – и привет!
– Конечно, а мои бабушка и дедушка предстанут перед судом за убийство полицейских.
– Не обязательно их убивать, – вмешался Макс. – Мы просто будем стрелять, чтобы не дать им высунуться.
Но Розали была непреклонна. Дом окружен, и она попалась – вариантов, с ее точки зрения, быть не могло.
Офицер заметил, что дом готовится к обороне.
Тем временем Макс начал раздеваться.
Актер работает над ролью
План Макса был прост. Он напомнил осажденным, что сложение у него изящное, рост невелик, а также что он превосходный актер. На дворе по-прежнему было темно, и, насколько они знали, никто из Гарды никогда не видел Розали в лицо. Да, возможно, они заметили, как она входит в дом, но с большого расстояния и в темноте. Даже если они использовали приборы ночного видения, то могли разглядеть только ее одежду. Макс объяснял все это, раздеваясь до трусов перед ошеломленной публикой.
– Ну же, быстрее, – бросил он. – Давай мне свою одежду! Они видели, во что ты одета!
– Не дури, черт возьми. Ты ни капельки на меня не похож.
– Эй, милочка! Это мое дело, понятно? Моя стихия. Я знаю, что делаю… Там темно, холодно, копы хотят арестовать бандитку и поехать домой. Ну и позволим им арестовать бандитку, то есть меня. Поверь мне, актерское мастерство – это умение блефовать. Если вести себя уверенно, люди поведутся, невзирая ни на какие нестыковки. – Макс говорил со знанием дела, так как недавно ходил на ретроспективу фильмов с Арнольдом Шварценеггером в Американском институте кино. – Если я выйду в твоем берете, надвинутом на лоб, с капелькой косметики и в твоем платье, они не разберутся. Взгляни на вещи трезво, Розали, сколько шансов, что из этого домика выйдет американский киноактер, переодетый девчонкой-террористкой? Ноль. Копы не поверят, даже если я им свой член покажу. Они видели, как ты вошла, увидят, как ты вышла… К тому же что тебе терять… Лады, моя милая? – Последнюю часть своей пламенной речи Макс произнес, блестяще имитируя ирландский акцент Розали. Он говорил к тому же чуть выше, изменив тон голоса несильно, но достаточно. Ведь далеко не у всех женщин высокие голоса, и нет ничего смешнее, чем когда мужчина пищит, изображая женщину.
Розали отбросила сомнения. Она стянула джемпер и платье.
– Мне терять нечего. А если они раскусят тебя, в чем я не сомневаюсь, какое мне дело?
– Вот именно, – сказал Макс. – Но они меня не раскусят.
– Раскусят, если скажешь «лады», – ответила Рут. – За всю свою жизнь ни разу не слышала, чтобы хоть один ирландец так сказал.
– Мне понадобится лифчик, – заметил Макс, не удержавшись от искушения бросить оценивающий взгляд на тело Розали. Оно казалось таким – он даже не мог подобрать слова – настоящим… – И какая-нибудь для него набивка.
– Много набивки не понадобится, я не голливудская дива.
Она повернулась к нему спиной и сняла лифчик, надев футболку, которую бабушка подала ей со стоящей у камина сушилки для белья.
Макс начал входить в образ. Он побрился всего несколько часов назад в гостинице и, нанеся слой пудры, которую принесла Рут, добился сравнительно гладкой кожи. Подкрасив губы и слегка подведя глаза, он изменился до неузнаваемости… хотя, разумеется, так и остался совершенно непохож на Розали. На Розали были надеты тяжелые походные ботинки с длинными шерстяными носками, платье и пальто, а каштановые волосы забраны под черный берет. У Макса волосы были почти до плеч, так что с этим проблем не возникло, и, позаимствовав у Шона пару фермерских ботинок, он начал чудеса перевоплощения.