Второй фронт
Шрифт:
Вадик убежал, а Егор, подойдя, взял Татьяну за руку:
— Танюша, дорогая! Едем сейчас же в загс. Распишемся, и я усыновлю Вадика. Он замечательный парнишка!
— Егор, милый! Я очень ценю твое благородство, но надо повременить. Еще мало времени прошло после смерти Сергея. Начнутся пересуды. Нам с мамой будет неприятно… И тебе бы родителям надо написать. Вдруг они будут против?
— А я и спрашивать не буду. Мне — двадцать шесть! Не маленький. Вот поженимся — тогда напишу. И карточку пошлю с тебя и Вадика. У меня старики хорошие. Сразу позовут
— Хорошо, хорошо милый. Но сейчас, особенно сегодня, мы не должны выказывать свои чувства. Особенно Вадику? Понял?
— Ага. Согласен…
— Татьяна! Егор! — послышался голос матери. — Пожалуйте обедать.
— Идем! — крикнула Татьяна. И, поцеловав Егора, первая побежала на террасу.
Татьяна и Егор несколько месяцев жили порознь: то Егор приезжал на дачу, то Татьяна — к нему в Североград. Может быть, поэтому каждая их встреча была радостью, и, может быть, поэтому они все больше и больше нуждались друг в друге. И вопрос регистрации был для них решен окончательно. Татьяна выразила желание, чтобы это произошло, когда будет цвести сирень и тюльпаны. Но Егора неожиданно командировали в Зеленогорск. Вернувшись, он заглянул на одну ночь и сказал, что в воскресенье приедет с документами, в понедельник они зарегистрируются, — в субботу сыграют свадьбу…
После ночной смены Егор прилег, надеясь встать в десять утра, а когда проснулся — часы показывали два. Егор быстро оделся, вышел на балкон. По улице шли и бежали люди. Он узнал заводских ребят из ночной смены.
— Эй, черти! Что случилось? — закричал он.
— Ты что, с луны свалился? Война! Немцы напали на нас. Идем записываться в добровольцы.
Егор посмотрел им вслед оцепенело, не в силах осознать весь ужас случившегося. Потом вбежал в комнату, сунул в карман документы, забрал скопленные для свадьбы деньги и помчался на вокзал…
Татьяна и мать уже все знали. Они сидели на террасе заплаканные. Рядом с Татьяной, на маленьком стульчике, прикорнул притихший Вадик.
— Ой, Егор! — обрадовалась Татьяна. — А мы думали, что тебя уже призвали… Прямо не знаем, что и делать…
— Не волнуйтесь. Я для того и приехал, чтоб вас успокоить. Немцев остановят. Они далеко не пройдут.
— Да ведь Североград близко от границы.
— Все равно. В Североград немца не пустим! Голову на отсечение даю. Такие танки мы делаем — куда ему!.. Вадик, ты как думаешь, расколошматим мы немца?
— Расколошматим! — оживился Вадик.
— Вот видите! — улыбнулся Егор. — Как, Таня, говорится: «Устами младенца — глаголет истина».
— Да. Правильно, Егор.
— Так и будет! И нечего волноваться…
Утром Егор и Татьяна отправились в загс. Вернулись с цветами и бутылкой шампанского. Хоть и тревожно было на душе — немного выпили, пожелав друг другу счастья.
— Ну, Вадюша, иди сюда, — позвала Татьяна сына. — Я тебе говорила, что скоро мы с дядей Жорой поженимся! Сегодня это случилось. Он усыновил тебя. Понимаешь?
— Как же вы поженились? Ведь он твой брат?
— Троюродный!.. Это можно… Вот если бы родной был — тогда нельзя.
— Да, Вадик, — вмешалась мать. — У меня сестра Катя тоже была замужем за троюродным братом. Теперь дядя Жора — твой папа. Иди, поцелуй его.
Вадик удивленно взглянул на Егора, но подошел.
— Я сам его поцелую, — сказал Егор. — Он замечательный сынишка! — И, обняв, поцеловал Вадика. — Теперь мы будем еще больше дружить.
— А когда пойдешь воевать, дядя Жора, возьмешь меня в танк?
— Обязательно возьму. Будем вместе бить фашистов.
— Егор, разве тебя призывают? — побледнела Татьяна.
— Не знаю… Думаю, что пока не будут. Ведь мы делаем танки…
— Вадик! Сбегай на участок, кажется, калитка открылась, — сказала Татьяна.
Вадик убежал.
Егор подошел к Татьяне, обнял.
— Не убивайся, Танюша. Я пока с вами. Но на всякий случай вот тебе адрес родителей и телефон, по которому справляться обо мне. В случае, если меня призовут, а немец подойдет близко — уезжайте на Урал, к моим. Вас примут по-родственному. Я сегодня же напишу.
— Егор, а как же…
— Погоди, Таня… Вот тут в бумажнике деньги — шесть тысяч. Все, что я накопил. Бедствовать не будете… Не унывай…
— Да откуда у тебя столько, Егор?
— Я же зарабатываю вдвое больше инженера.
— Вдруг тебе понадобится?
— Не надо. Это все вам… Однако уж мне пора.
Татьяна кликнула Вадика. Все присели. Притихли. Но это молчание было так тягостно, что Егор не выдержал и первый поднялся:
— Прощайте, мама! — он поцеловал тещу. — Не унывайте! Я дам о себе знать…
Татьяна и Вадик пошли его провожать…
К вечеру, измученные вконец, сборщики бригады Егора Клейменова с трудом «добивали» вторую смену.
Вдруг в широком проходе между сборочными стендами показалось начальство. Человек двенадцать, одетых в полувоенные костюмы защитного цвета, приближались к тому месту, где работал Егор.
— Вот этот участок режет, — послышался густой бас.
Группа остановилась. Вперед шагнул маленький, чернявый человек в сапогах, в гимнастерке из добротной шерстяной ткани, перетянутой широким ремнем. Его смуглое, молодое лицо с орлиным носом и черной шевелюрой казалось строгим и озабоченным.
— Бригадира ко мне! — крикнул он громким металлическим голосом.
Егор, вытирая руки паклей, вышел к проходу:
— Я бригадир.
— Опять недодали фрикционы? Ты что, на фронт захотел?.. Смотри у меня, живо загремишь…
В другой раз Егор бы сдержался. Ему всякое случалось слышать от начальства, но сегодня он как-то особенно устал, работая за четверых, и был раздражен, что пятый день не мог вырваться к своим в Малино, а его, слышал, бомбили…
— Вы бы, чем кричать, выяснили, в чем дело, — сказал обозленно.