Второй фронт
Шрифт:
— Отлично. Как его зовут?
— Иван Сергеевич.
Махов записал, поднялся.
— Не знаешь, эта дверь куда ведет?
— Рядом небольшая комната. Была приемной, когда в этом кабинете сидел заместитель директора.
— Так вот тебе сразу два задания, Валентин Дмитриевич. Попробуй сегодня же отвоевать эту комнату для себя. Мне нужно, чтоб ты был всегда под рукой. А завтра к двенадцати приведи ко мне Смородина.
— Есть, Сергеи Тихонович.
— Если будут затруднения с комнатой — скажи, чтоб звонили директору.
Вторично
— Тут?
— Здесь, но очень занят, — привстала секретарша. — У него товарищи из Москвы.
— Когда спрашиваю я — забудьте слово «занят», — глядя ей в глаза, резко сказал Махов и прошел в кабинет.
В креслах у стола директора сидели двое хорошо одетых незнакомых людей. Одни — пожилой, тучный, с черными усиками, другой — молодой, с пушистыми баками.
— Извините, товарищи, срочное дело! — обратился к ним Махов и перевел взгляд на Шубова: — Дозвонились товарищу Парышеву?
— Его нет в Москве. Улетел в Горький и Сталинград.
— Звоните Молотову.
Такое предложение обескуражило Шубова. Он никогда не звонил Молотову и тот не слыхал о нем. «Что я скажу Молотову? — подумал он. — Еще отчитает за беспокойство…»
— Ну, что же вы, товарищ Шубов? — с легкой усмешкой спросил Махов.
— Да зачем же беспокоить?.. Я же читал ваш мандат.
— Тогда распорядитесь, чтобы мне срочно принесли генеральный план завода и всех цехов с картами производственных площадей, схемами оборудования и перечнями всех станков и механизмов.
— Но ведь это… На это нужно специальное разрешение наркома.
— Товарищ Шубов, не шутите! Я не для пикировки с вами приехал. Если документы не будут у меня через двадцать минут, буду рассматривать это как саботаж и вам придется отвечать по законам военного времени.
— Да нет, что вы нервничаете? — поднялся Шубов. — Я же не против… Я только хотел выполнить формальности.
— Пришлите документы, я дам расписку. — Махов вышел из кабинета.
Сидевшие в кабинете переглянулись.
— Что это за личность, Семен? — спросил тот, что был постарше.
— Назначен главным танкового завода. Приехал с мандатом, подписанным Молотовым.
— Ты, Сеня, не задирай.
— Ладно, друзья. Вы пройдите в приемную. Посидите там. Я скоро освобожусь.
Выпроводив родичей, приехавших из Москвы с семьями, Шубов заходил по кабинету, сутуля плечи: «Нехорошо получилось… Надо было сдержаться. Я же на другом могу прижать этого варнака. А на рожон нельзя… Нет! Сейчас такое время, что в два счета можно угодить под трибунал…»
Просидев над изучением генерального плана и других материалов по заводу часов до четырех, Махов вдруг вспомнил, что сегодня ничего не ел. И как только вспомнил — в животе заурчало.
«Как же это я забыл о еде? Ведь столовые давно закрылись. Да и едва ли накормили бы без карточек… Странно, что директор даже не спросил: как я устроился с жильем, с питанием?.. Когда ко мне приезжал кто-нибудь, я первым делом давал указание приютить, организовать питание. А ведь тогда и так можно было пообедать в любом ресторане… Этот, конечно, осмысленно не спросил и не позаботился. Ему поперек горла мой приезд. Сразу понял, что скоро его попросят из директорского кресла. Тягачи не смог наладить как следует, а тут — танки… Ну, да черт с ним! Как-нибудь перебьюсь…»
В дверь, постучав, заглянул Копнов:
— Можно, Сергей Тихонович?
— Заходи. Садись. Что у тебя?
— Все в порядке. Комнату добыл. Обосновался. Смородина пригласил завтра на двенадцать. Вот и пришел доложить, — отирая платком вспотевшее лицо, заключил Копнов.
— Молодец! А ты обедал сегодня?
— Так, на ходу… Но в общем — сыт… А вы?
— Я вот не успел, — смущенно признался Махов, — увлекся материалами. Даже предположить не мог, что здесь такой заводище отгрохали. И оборудование новейшее.
— Завод у нас отличный. Вы еще не были в цехах?
— Нет, не успел… Потом вместе осмотрим.
— Да, да, потом. Сейчас надо о еде… Карточка у вас есть?
— Нет… Я ведь с Украины вылетел в Москву, потом в Североград. Оттуда опять в Москву… А из Москвы, не заезжая домой, — сюда. Почти три недели мотался…
— Сейчас, Сергей Тихонович, я что-нибудь соображу. — Копнов вскочил и мгновенно исчез за дверью.
— Подожди, Валентин Дмитриевич! — крикнул вслед Махов. — Уже убежал… Зря я ему сказал. Не умер бы с голоду за ночь… Неловко получилось. Черт знает что может подумать. Скажет: «Какой это главный, который пропитание себе не может добыть…»
Дверь, слегка скрипнув, приоткрылась, в щель просунулась чья-то нога и тут же, бочком протиснулся Копнов, неся бутылку молока, стакан, тарелку, на которой лежала горка хлеба.
— Вот, Сергей Тихонович, кое-что раздобыл. Уж вы не обессудьте, пожалуйста.
— Где взял? Наверное, у детей отрываешь? — сердито спросил Махов.
— Нет, нет, не беспокойтесь. Молоко хорошее, козье. Одна старушка приносит. Сегодня лишнюю бутылку принесла. Вот оно и уцелело… А хлеб мой. Я на ходу заскочил в столовую. Забыл. А возвращаться не захотел. Поел каши — и хорошо.
— Ох, заливать ты умеешь, Валентин, — дружелюбно сказал Махов. — Однако спасибо, что выручил. Иди к себе, я постучу…
Оставшись один, Махов запер дверь и, сев к столу, задумался. «Голоден я, как бездомная собака, а кусок в горло не идет. Как там мои на Украине? Ведь немец к Киеву подходит… Может, голодают еще больше… Или под бомбы попали… Ведь ничего не знаю, не ведаю… Все же надо перекусить, иначе ноги протянешь…»
Он выпил молока с хлебом и постучал в дверь Копнову:
— Валентин Дмитриевич, заходи. Пойдем осматривать завод.