Второй фронт
Шрифт:
Вечером долго стояли на какой-то станции, пропуская эшелоны с войсками.
Матрос принес полное, ведро кипятку. Все напились чаю и легли спать…
Утром кто-то отодвинул дверь и закричал:
— Смотрите, горы! Приехали на Урал…
Татьяна разбудила мать и Вадика. Оба залюбовались серыми дикими утесами, которые то отступали, меняясь в очертаниях, то приближались к самому поезду. Потом потянулись мохнатые горы, лесистые увалы, голубовато-лиловые дали, гребни гор.
— Смотри,
— Ух, и горищи! Вот это да! — восхищался Вадик.
Однако он скоро устал от созерцания гор и, зевая, спросил:
— Мама, а где же дядя матрос?
И тут все заметили, что матроса нет.
— Батюшки, да не отстал ли он от поезда? — спросила Полина Андреевна.
— Он сошел в Уфе, — сказал Черский. — Осторожно открыл дверь и спрыгнул.
— Матрос — а какое благородство. Никого не разбудил, не обеспокоил.
— А какой смелый! Как он этого бандита! — воскликнул Вадик.
— Ты разве видел? — с испугом спросила бабушка.
— Я все видел. Я только притворился, что сплю.
Все захохотали. А Татьяна подумала: «Славный матрос. А я даже не успела его поблагодарить. Ведь этот бандит действительно мог меня зарезать…»
Поезд вдруг резко затормозил. Остановился.
— Берите кипяток! — закричали внизу. — Будет стоять долго.
Черский встал, выглянул в дверь и подошел к Татьяне.
— У вас чайник побольше, Татьяна Михайловна. Давайте я схожу за кипятком.
— Пожалуйста, Сергей Сергеевич, будем очень признательны.
Черский ушел и скоро вернулся с пустым чайником, бледный, с капельками пота на лбу.
— Извините, Татьяна Михайловна. Я так разволновался, что и про кипяток забыл.
— А что? Что вас разволновало?
— Оказывается, поезд наш идет прямым курсом в Сибирь и в Зеленогорске не остановится.
— Что вы? Почему же так?
— В больших городах не останавливается, они уже забиты эвакуированными.
— Как же быть? Ведь многие туда едут?
— Право, не знаю… Может, еще раз к начальнику станции сходить?
— Он ничего не сделает, — вмешался «профессор». — Надо идти к машинисту и попросить его, может, он остановит, где скажете.
— А ведь, пожалуй, верно. Кто желает сойти в Зеленогорске?
Человек семь подняли руки. Черский отправился к машинисту. Его не было довольно долго, но зато вернулся он сияющий.
— Все в порядке, товарищи. Сказал, что остановит обязательно.
На другой день днем, когда все вещи были сложены и увязаны, показались дымные трубы Зеленогорска.
— Какой неприглядный город! — присмотревшись, сказал музыкант. — Я, пожалуй, поеду дальше. Омск! Новосибирск! — это города!
— Да и мы тоже не будем сходить, — откликнулись соседи слева. — У нас в Сибири родичи…
Город приближался быстро. Поезд все замедлял ход и наконец остановился.
— Видите! Машинист сдержал обещание! — воскликнул «профессор».
Черский выглянул в дверь.
— Вот так сдержал — стоим у семафора…
Послышался смешок.
— А что, не воспользоваться ли нам этой остановкой?
— Конечно, Сергей Сергеевич, — вскочила Татьяна. — Помогите нам сойти.
Татьяна спустилась. Кто-то из мужчин, спрыгнув, помог матери и снял Вадика.
— И мы сойдем! Пошли, девочки, — сказал Черский и помог спуститься жене, девочкам. Поднявшись в вагон, стал сбрасывать вещи.
Паровоз пронзительно засвистел.
— Прыгайте! Мы вещи сбросим! — сказал коренастый мужчина, помогавший Татьяне.
Черский спрыгнул уже на ходу.
Вслед полетели вещи, и поезд ушел…
Перетаскав всю поклажу на травянистый бугор, Черский, тяжело дыша, присел на чемодан.
— Сергей Сергеевич, смотрите, какая-то лошадь едет.
— Это ломовик! Как раз то, что нам надо.
Он пошел к дороге, остановил подводу. За три рубля бородатый возчик согласился довезти до города и, подъехав, молча стал укладывать, вещи. Когда погрузил, велел залезать всем, указывая, кому и куда сесть. Все расселись.
— А куда ехать-то, хозяин? — спросил возчик.
— Собственно, да… Может, в гостиницу?
— Давно забита. И соваться нечего.
— Может, к вашим, Татьяна Михайловна? — спросил Черский.
«А вдруг не примут?» — подумала Татьяна с испугом. Однако сказала:
— Конечно, к нашим. В дом ИТР, тракторного завода.
— Но, но, — крикнул возчик и хлестнул лошадь вожжой…
Звонко цокая копытами по асфальту, лошадь остановилась у седьмого подъезда. Татьяна спрыгнула с телеги.
— Вы побудьте здесь, а я схожу. Вдруг они на даче…
Сдерживая волнение, она поднялась на третий этаж. Немного отдышалась, соображая, как и что сказать. «Наверное, письмо Егора получили и ждут». Позвонила.
Дверь открыла дородная, седоватая женщина с приветливым лицом и серыми, как у Егора, глазами.
— Здравствуйте! Вы мама Егора? — спросила Татьяна, одобренная ее ласковым взглядом.
— Да, да, проходите, — сказала Варвара Семеновна, окинув взглядом молодую, показавшуюся ей очень красивой женщину, одетую просто, но изящно. «Наверное, из Северограда», — подумала она, и сердце тревожно екнуло. — Присаживайтесь. Вы знаете Егора?
— Боже мой! Разве вы не получили его письма?
— Нет, не получили. А что с ним? Жив ли?