Второй Карибский кризис 1978
Шрифт:
В это мгновение я буквально ощутил взгляд тысячи глаз обращённых на меня.
В зале начался гул и брожения, в котором можно отчётливо было различить слова обо мне и о белых розах…
Глава 27
Медлить было нельзя ни секунды. Уловив усиливающиеся бурление вокруг, прекрасно осознал текущий момент, поэтому незамедлительно принялся действовать. К выходу из зала путь мне был заказан, его перекрыла столпившаяся там масса зрителей, поэтому принял другое, единственно верное в данной ситуации, решение.
– А-а-а?.. – крайне удивился присутствующий на сцене актёрский состав, и посмотрел на запрыгивающего к ним «старика», у которого отклеились не только усы, но и борода с париком.
– А-а? Васин? – удивился зал от неожиданности и прыти будущей жертвы.
Но быстро пришёл в себя.
– Васин?! Васин! – неожиданно раздался громкий женский визг.
– Васин! Васин!! – поддержало его множество подобных визгов и со всех рядов зала в сторону сцены побежали молодые девушки.
– А-а-а! Васин! – присоединились к ним женщины.
– А-а-а! Васин! – поковыляли в ту же сторону бабушки.
– А-а-а!! Васин! Васин!! – ломанулось всё оставшееся население зала. – Белые розы!! А-а!
В мгновение ока все, присутствовавшие в зале, столпились возле сцены. Ну да ладно, на самом деле, всё бы могло обойтись, если бы фанаты «роз» и другого творчества, просто бы подбежали и остановились внизу. Но всё оказалось не так просто. Просто остановиться они не хотели и не могли. Они увидели дичь, почуяли запах крови и, поняв, что жертве деваться уже не куда, она загнана за кулисы, страстно возжелали её растерзать в клочья.
– А-а!! – продолжал реветь в секунду обезумевший люд.
Подбежав и видя, что снизу сцены достать меня не получается, ибо жертва к ним не подходит, и даже наоборот начинает пятиться, милые фанаты, не долго думая, решили воспользоваться народной мудростью: раз гора не идёт к ним, то они пойдут к горе. И полезли на эту самую сцену…
Начальники разного рода пытались образумить людей, отважно вставая перед ними, но те просто оббегали их и всё приближались ко мне.
Я подбежал к единственной двери, ведущей с этого края сцены и рванул её, надеясь укрыться в гримерке, но дверь оказалось заперта. Мало того, она была железная, а значит, и сломать её даже я бы не смог.
И тут меня настигли десятки фанатских рук.
Я не сопротивлялся, потому что бить никого не хотел. Просто закрывал руками лицо, опасаясь, что чей-то накрашенный ноготь вполне может мне, при такого рода обнимашках, угодить прямо в глаз.
А меня обнимали… да ещё как…
Целовали, естественно, просили автограф, и, что-то крича и визжа на ухо, тянули в разные стороны…
Не знаю сколько это продолжалось, но, в конце концов с улицы прибежало несколько милиционеров. Так как в этом времени фактически всё население страны к милицейской форме относится с пиететом, и вскоре блюстителям закона, удалось оттеснить ревущую толпу и даже спустить её со сцены вниз. Но на этом успех закончился. Дальше фанаты суперзвезды Саши Васина уходить или расходится категорически отказывались, встав
«Блин, вроде жив», – подумал я, пытаясь отдышаться. Залез рукой в карман брюк и, достав оттуда чистый носовой платок, вытер лицо, которое буквально горело.
Ко мне подбежало два каких-то человека в гражданке, и поинтересовались, как я?
Ответил, что всё норм и спросил, нет ли тут запасного выхода.
– Есть. Сейчас дверь откроем. Держись, – сказали они мне и убежали.
На этой стороне сцены, которую прикрывало около десяти милиционеров и несколько штатских, я остался один.
– Ты хотел, Саша, славы, вот и получи её сполна. Теперь хлебай полной ложкой, – прошептал я, и, сев на пол в самом дальнем углу, закрыл глаза.
Просидел минут пять в одиночестве, а затем услышал шаги и открыл глаза. Оказалось что это знакомая девочка, которая сумела-таки пробраться сквозь оцепление.
– Ну, здравствуй, Маша, – улыбнулся я своей старосте, поднимаясь на ноги. – Как тебя пропустили?
– Папа договорился, – произнесла она и несколько последних шагов, буквально пробежала, встав совсем рядом: – Ой, Сашенька, я думала, они тебя разорвут.
– Зубы сломают, – отмахнулся Сашенька, пытаясь нащупать рукой на разодранной рубашке полу оторванный воротник.
– Тебе не больно? – спросила Маша, протирая мне щеку, в которую вцепилась какая-то малоадекватная поклонница.
– До свадьбы заживёт, – выдохнул я и, дотронувшись до щеки, обнаружил кровь и выругался: – Вот же ж, блин, когти отрастила…
– Ой, бедненький, – посочувствовала та и предложила: – Может быть, пойдём в туалет? Я тебе помогу привести себя в порядок?
– Не сейчас. Погоди. Дай отдышаться. Да и не пропустят нас к туалету сейчас. Нужно подождать.
– Ты думаешь, они угомонятся?
– А как же. Сейчас ещё милицейское подкрепление подъедет. Всех приведут в чувства, разгонят, и я получу свободу.
– Ох, мне даже страшно, – покосилось она на сцену, на которой держали оборону милиционеры, актёры и администрация, скидывая фанатов вниз.
– Да, забей, – поморщился я, пытаясь причесаться. – Всё будет хорошо. Жаль только что Давиду презентацию испортили, а так всё нормально.
Она хотела ещё что-то сказать, но её прервал властный мужской голос.
– Нормально?! Всё у тебя нормально?! Да как тебе не стыдно?! – перекрикивая толпу орал направляющийся в нашу сторону Демакратичковский.
– Стыдно?
– Да, стыдно! Стыдно!!
– Веду себя нормально, за что стыдится? – удивился я и, чтобы товарищ не больно-то наседал, стебанул: – И вообще, гражданин, в приличном обществе здороваются, когда собираются завести беседу.
– Это в приличном обществе и с приличными людьми здороваются! А с тобой не здороваться, тебя пороть надо! Пороть, за то, что ты натворил! – подойдя к нам, проорал он, тыча пальцем в сторону ревущего зала. – Ты зачем это устроил? Зачем людей взбудоражил?! Зачем у товарища Хачикяна триумф украл?! – распылившись, он потряс пальцем прямо перед моим носом. – Тебе это даром не пройдёт!