Второй Карибский кризис 1978
Шрифт:
– Это ужасно! – трагикомично поднял пионер руки к небу, а затем, понурив голову, посмотрел на океанский простор и постарался уцепиться хотя бы за последнюю соломинку. – Товарищ Кравцов. А подлодки?
– Что подлодки?
– Раз нет кораблей и самолётов, так может быть, нас охраняют хотя бы подводные лодки? Скажем флотилия ракетоносцев или еще, какая другая, гм… флотилия?.. Ведь вы же не можете этого отрицать со стопроцентной вероятностью. Ведь вы же из-за этой толщи вод их отсюда не видите. А значит, и не знаете наверняка, есть они там или нет.
– Ну, разве что подлодки, – с ленцой зевнул тот и, поправив шлем,
– Не! Ну, товарищ Кравцов, ну скажи: могут же быть под толщей вод океана подлодки?! Ведь могут? Да? – продолжал, всё ещё на что-то надеясь, приставать Саша.
– Да могут, могут, – махнув рукой, подтвердил тот, вероятно, подумав, что если не согласится, то я и дальше буду ему голову морочить.
– Видали! Видали! – тут же выкрикнул я на весь пароходный лайнер. Про что, про что, а про подлодки я ни капли не придумал!
Надо было идти завтракать, но уходить с верхней палубы отчего-то не хотелось и я, сказав приставленному к нам комитетчику, что буду чуть позже, поднял голову вверх…
Южное солнце очень ярко светило, и даже утром долго на него смотреть было невозможно. Секунда, другая и уже ловишь солнечного зайчика, который отчего-то сразу же становится чёрного цвета. Да и нельзя на такое солнце долго смотреть без солнцезащитных очков – зрение испортить можно, получив ожог сетчатки глаза.
– Сам виноват, Саша – забыл в каюте, – буркнул себе под нос шестнадцати летний капитан, вдохнув свежий воздух полной грудью.
Воля и свобода ощущались во всём теле, а бесконечные морские просторы, навевали романтические мечты. Я мечтал о тех местах, где не смолкают звуки гитар, где никогда не заходит солнце, где нет неравенства, а есть братство и дружба. И, конечно же, там есть тёплое море и ласковое солнце – мои грёзы были о Кубе, куда я сумел, в конце концов, выбить долгожданный, выстраданный мной билет!
И вуаля – не прошло и трёх месяцев, а мы уже туда плывём, ну или идём. Идём, чтобы там начать снимать то, что при обычном течение времени, было бы снято лишь через сорок лет. И хотя вожделенная Куба оказалась, не то чтобы далеко, но и не совсем рядом, тем не менее, поставленную перед собой задачу: попасть туда, я с успехом решил.
Для осуществления своего грандиозного плана пришлось очень постараться и, приложив максимальное количество усилий, суметь, в конечном итоге, всё преодолев, выбить-таки необходимое разрешение… Разрешение на… Разрешение на съёмку фильма… Гм… То есть – разрешение на съёмку многосерийного фильма… Гм… Точнее, наверное, лучше будет даже сказать и не фильма вовсе, а так сказать – сериала… В общем, мне удалось выбить разрешение на съёмку сериала «Lost», который в российском прокате по телевидению шёл отчего-то под названием «Остаться в живых»!
Занавес.
Глава 3
1 января 1978 года. Воскресенье. Москва
(За три месяца до событий в Атлантике)
Саша
С Хмельковым я разговаривал около часа. Пытался убедить его, что такое количество не профессиональных актёров пойдёт фильму только во вред.
Но тот был несгибаем и стоял на своём:
– Саша, мы всё, что ты хотел, для тебя сделали. Своё обещание
– Не-ет! – взмолился я.
– Да! – упёрся психический больной.
Я плакал, я молил, я отказывался от данной чести изо всех сил, я сопротивлялся безумию, как мог, но визави был не приклонен:
– Обещал? Делай!
Как только спятивший второй секретарь со своим помощником укатили восвояси, я помахал им в след и покрутил пальцем себе у виска, после чего, в расстроенных чувствах, лёг спать, решив отложить русский исконный вопрос: «Что делать?» – на потом.
А, где-то через два часа, меня разбудила мама и сказала, что нашу скромную обитель посетил второй заместитель министра культуры СССР и какой-то товарищ из Госконцерт.
– Вроде бы Минаев его фамилия. Я их в большую комнату проводила.
Быстро привёл себя в порядок и причёсанный, умытый и бодрый, всего через три минуты предстал пред светлы очи новых посетителей лечебного заведения.
При моём появлении Мячиков с Минаевым встали с кресел и поздоровались. Мама ушла на кухню, аккуратно прикрыв за собой дверь в комнату, где, вероятно, была бабушка.
«Умница она у меня. Поняла, что я вырос и предоставляет возможность самому решать свою судьбу, – хмыкнул послушный сын своим мыслям и тут же добавил: – Но, разумеется, отстранилась она не полностью. Можно быть уверенным на сто процентов, что как только эти товарищи уедут, мама обязательно потребует полный отчёт о нашем разговоре, – ещё мгновение подумал и поправил сам себя: – Впрочем, детали разговора она и так будет, скорее всего, хорошо знать. Наверняка же, будет подслушивать. Ведь мама у меня не дурочка, чтобы пускать всё на самотёк и полностью вверять будущее, малоадекватного и любимого, сыночка в его собственные руки».
Улыбнулся своему последнему, крайне странному, пассажу и, протянув руку для рукопожатия, выжидательно посмотрел на очередных незваных гостей.
– Здравствуй, Саша! – ответил рукопожатием замминистра и сразу перешёл к делу. – Ты извини, что мы так спонтанно, да ещё и в праздник. Но дело не терпит отлагательств. Как ты, наверное, уже понял, нам с тобой необходимо срочно переговорить по одному серьёзному вопросу. Но это чуть позже, а сейчас позови маму. То, что я сейчас скажу необходимо услышать и ей.
– А Вы уверены? – крайне удивился я такому заходу.
– Абсолютно уверены! – подтвердил Минаев.
– А бабушку звать?
– Бабушку? – чуть замялся Мячиков и переглянулся с напарником. Тот неопределённо пожал плечами и замминистра кивнул сам себе. – Да, пожалуй, зови. Пусть тоже услышит. Это даже лучше будет.
Позвал своих родных женщин в зал. Они безропотно подошли, вероятно ожидая, что им сейчас станут выговаривать за меня. Мы втроём выстроились посреди комнаты, напротив гостей, в шеренгу и приготовились держать вероятный удар. Но наносить его пока никто не торопился. Гости тоже встали напротив нас. Замминистра осмотрел наш строй строгим взглядом, покосился на Минаева, кашлянул, надел очки и торжественно произнёс: