Второй Карибский кризис 1978
Шрифт:
– Уважаемые члены нашего общества – семейство Васиных…
От такого неожиданного спича один из Васиных – не буду отрицать, именно, я, немного прифигел, впрочем, как и мама с бабушкой, которых ещё больше встревожило такое официальное начало. Но мы выстояли и не стали падать в обморок. Собрались и стойко приготовились принять свою судьбу, каковой бы она ни была.
– Разрешите, во-первых, от нашего Министерства культуры СССР, поздравить вас с наступившим Новым годом. Пожелать вам счастья, успехов в труде и здоровья!
– И вам всего хорошего, уважаемый, – негромко произнесла бабушка.
Товарищ Мячиков на её слова не отреагировал, а продолжил
– Наше министерство, партия и правительство в прошлом году, приложило немало усилий, чтобы советские труженики могли приятно проводить свой досуг. Неустанная забота нашего правительства о всех жителях нашей необъятной Родины в области культуры… – стал со всей ответственностью заявлять замминистра и в течение десяти минут поведал нам об этой самой неустанной заботе, об этих самых жителях в той самой области. Далее он произвёл небольшой экскурс в историю, рассказав, что при царизме, «так, как сейчас, фильмы не снимали». Затем описал международную обстановку, откровенно заявив, что уже сейчас поставлена задача догнать и перегнать американский Голливуд и что мы эту задачу просто обязаны непременно выполнить. Далее он, проговорив об одной аббревиатуре, решил перейти к другой, то есть от США перешёл к ВДНХ(а), и, в конце концов, торжественно объявил: – И поэтому наше Министерство не могло не отметить успехи Александра в его творчестве! По поручению Совета Министров СССР и Министерства культуры СССР за помощь в создании кинематографического шедевра мирового уровня, Васину Александру Сергеевичу вручается денежная премия.
– Что за премия? – не поняла мама, продолжая нервно теребить край воротника домашнего халата.
– Уважаемые товарищи Васины, – вновь не обратил внимания на вопрос заместитель министра, заметно волнуясь, переходя от официального тона на более житейский. – Тут вот какое дело. Принято решение, что вам, в течение следующей недели, начиная с завтрашнего дня, будут переводиться на ваши сберегательные книжки деньги.
– Какие деньги? – так ничего и не поняла мамуля.
– Наши советские деньги. Которые Саша заработал, – доверительно сказал Минаев.
– Сколько? – зевнув, небрежно поинтересовался виновник «торжества».
– Пять миллионов рублей, – сказал Мячиков, и мама с бабушкой схватились за сердца.
– Скорую!! – не медленно заорал я, прикидывая к какому окну быстрее будет добежать, чтобы открыть его.
– Не надо скорую. Мам, ты как? Или надо? – тяжело дыша, забеспокоилась моя мама, обратившись к бабушке.
– Не надо, – покачала головой бабуля. – Сейчас только немного отдышусь… Только я не поняла… Товарищ про миллион что-то говорил?
– И зачем было так пугать? По спокойней эту церемонию нельзя было провести? – спросил я Минаева, когда мы с ним прошли по его просьбе на кухню, оставив остальных участников шоу: «Первый официальный миллионер в СССР», разговаривать в комнате.
– Можно, – сказал тот и выпил предложенный мной стакан кипячёной воды. – Но мы хотели, чтобы твоя мама тоже знала о деньгах.
– Для чего? Чтобы я их не прокутил? По вашему разумению мои близкие люди должны были являться сдерживающим фактором? – быстро догадался Саша и задал резонный вопрос: – Но разве меня можно хоть чем-то сдержать? Если уж решу прокутить, то обязательно прокутю, гм… или как там правильно говорится – прокучу?
– Не знаю, но я замминистра сказал тоже самое, – хмыкнул госконцертовец и попросил ещё воды.
– Что за тоже самое? – налил в стакан из графина.
– Я сказал:
– Эй-эй!! Вы говорите-говорите, да не заговаривайтесь! И ничего мне не пофигу. И не всё равно!
– Было бы не всё равно – не вёл бы себя так дерзко и непростительно глупо, – сделав пару глотков, произнёс собеседник. – А вообще, Саша, тебе надо благодарить высшие силы, что всё у тебя так сложилось и ты сейчас в фаворе, а не запрещён и всеми позабыт.
– Гм, а имя у этих высших сил есть? – поинтересовался я, обдумывая столь неожиданный толстый намёк на худые обстоятельства.
– Может и есть, – пожал плечами собеседник, улыбнувшись. – Может берегут они тебя – шалопая. Не дают пропасть.
«Это на что он намекает? На наш разговор на банкете? Так они ж сами всё сделали, чтобы я не выступал! Гм… То есть, что он хочет сказать, что это они сделали специально? Специально предложили мне петь металл, чтобы я отказался от выступления?! Неужели так?» – поразился я пришедшей догадке и осторожно спросил: – Но почему Вы не захотели, чтобы я выступил на «Песне»?
– Умный ты мальчик, Саша, – улыбнулся директор Госконцерт и поставил пустой стакан на стол. – Тогда подумай, чтобы с тобой было, если бы ты выступил, как планировалось и один единственный из всех исполнителей спел бы песни на английском языке? Все на русском, как люди, и лишь один возомнивший о себе Васин хочет петь…
– На языке вероятного противника, – закончил Васин фразу за одним из тех кто, вероятно, меня спас.
И ведь действительно, если подать такое событие, как песня на иностранном языке, что называется: под нужным соусом, то становится даже не по себе, когда представляешь, какую огромную дискредитацию моего светлого лика мне удалось избежать. В голове мгновенно возникли слова: вражеский наймит, превозносящий Западные ценности и хиппи, позорящий советскую эстраду.
Через мгновение эти слова преобразовались в заголовки газет и журналов, в которых советские деятели культуры клеймили позором американского приспешника, устраивающего шабаш на эстраде, не оставляя от того светлого лика и следа.
Всё это настолько отчётливо проявилось в мозгу, что лоб мгновенно покрылся испариной.
«Блин. А ведь если бы мне не предложили петь металл, а попросили бы исполнить обычную песню на английском, то я бы ведь спел её без проблем. Спел бы, и попал бы в ловушку. Нет, конечно, скорее всего, я, в конечном итоге, смог бы от этого дела отбиться, и открестится, например, сказав, что это была шутка. Но, тем не менее, осадок бы от разгромных статей в газетах в народе остался бы на долгие, долгие годы».
– Спасибо Вам и товарищу Лебедеву, – сказал я, полностью осознавая, им пришлось пойти, фактически, на должностное преступление, выполнив поступивший им приказ сверху не совсем так, как, наверняка, планировалось.
– Сочтёмся, – хмыкнул тот и предложил вернуться ко всем.
В комнате же в это время второй секретарь Минкульт рассказывал, находившейся в шоке, маме, какое количество сберегательных книжек ей следует завести.
– Вы, Вера Сергеевна, заведёте пятьдесят книжек в разных сберегательных кассах. Будет лучше, если часть из них будет оформлено на вашу мать. Как только оформите, передадите нам реквизиты, и мы в течение месяца переведём по сто тысяч на каждый счёт. Таким образом, наша страна, в лице Министерства культуры выполнит взятые на себя обязательства.