Второй контакт
Шрифт:
— Довольно, майор Беккер! — рявкнул генерал. — Это дело — ваше, и вы, черт побери, все равно приметесь за него!
Беккер пристально поглядел на генерала и испустил глубокий вздох.
— Ладно. Когда назначен суд?
— Через неделю, начиная со вторника.
— И вы, генерал, всерьез полагаете, что я подготовлю защиту в деле об убийстве меньше чем за две недели? — недоверчиво осведомился Беккер.
— Каждый день отсрочки военного трибунала усиливает критическое отношение прессы
— С вашего разрешения, генерал — разве критическое отношение не усилится еще больше из-за плохо подготовленной защиты?
— Вам дадут все нужные материалы, — сказал генерал. — Насколько я понимаю, единственно возможный путь для защиты Дженнингса — временное умопомешательство, а у нас имеются три психиатра, которые готовы присягнуть, что он был невменяем, когда совершил убийство.
— Я должен немедленно поговорить с Дженнингсом.
— Сегодня во второй половине дня, если хотите.
— И если он хоть вполовину так безумен, как предполагается, — мне понадобится вооруженная охрана.
— Нет проблем.
— Где вы его держите?
— В «Бетесде».
— В той самой «Бетесде», где пользуют конгрессменов и сенаторов?
Генерал кивнул.
— Показательно, — пробормотал Беккер.
— Я не расслышал, майор.
— Это подтверждает мое мнение, что Дженнингс — не единственный сумасшедший, причастный к этому делу.
— Вот как? — зловеще отозвался генерал.
Беккер кивнул.
— Кто бы ни поместил Дженнингса в «Бетесду», он такой же чокнутый, как и сам Дженнингс. Что, если он вырвется? Это чертово здание битком набито законодателями и послами.
— Он неопасен, — возразил генерал. — Кроме того, он под круглосуточным наблюдением.
— Его держат на транквилизаторах? Если он под лекарствами, я не смогу с ним разговаривать.
— Нет, — сказал генерал, — он вот уже почти неделю не получает никаких лекарств.
— Ладно, — сказал Беккер. — Если мы управимся с этим делом дней за десять — одиннадцать, может быть, я еще успею покататься на лыжах.
— Вот это уже более разумный подход, — одобрил генерал.
— Кто представляет обвинение?
— Полковник Джеймс Магнуссен.
— Джим Магнуссен? — изумленно переспросил Беккер. — Из Сан-Диего?
— Вы его знаете?
— Лет пять назад мы провели вместе несколько месяцев, готовя дело против неких армейских поставщиков. Он славный человек. Я думал, он все еще в Калифорнии.
— Был.
— Почему обвинителем стал именно он?
— Он сам попросил об этом назначении.
— Полагаю, мне уже поздно попроситься к нему в помощники? — невесело осведомился Беккер.
Генерал в упор поглядел на него.
— Майор, я восхищаюсь вашим чувством юмора.
— Я не шутил.
— Разумеется,
— Каким образом? Вы только что сказали мне, что я смогу увидеться с Дженнингсом только во второй половине дня.
— Но полковник Магнуссен ждет вас в своем кабинете. Он хочет обговорить с вами кое-какие детали. Я сказал ему, что вы придете, как только мы с вами закончим разговор. — Генерал сделал паузу. — Мы его закончили. Кабинет Магнуссена дальше по коридору, третья дверь слева.
Беккер отдал честь и направился к двери.
— Поздравляю с принятием верного решения, — бросил вслед ему генерал.
— А разве у меня был выбор? — мрачно осведомился Беккер.
Для начала Беккер заглянул в умывальную и провел расческой по своим густым каштановым волосам. Затем он подошел к раковине, пробормотал: «Холодная», и умылся. Освеженный, он вышел в коридор и по движущейся дорожке доехал до кабинета Магнуссена.
Он сошел с дорожки возле двери, подождал, пока датчики опознают его, и вошел.
Насколько стерильно чист был кабинет генерала, настолько захламленной оказалась эта комната. На стенах под немыслимыми углами висели юридические дипломы. Груды распечаток, компьютерных дисков и кубиков, предназначенных для уничтожения, в беспорядке громоздились на трех шкафах с картотеками. Один угол комнаты занимал компьютер последней модели, настроенный на работу с голоса. Магнуссен был заядлым курильщиком, и хотя Беккер знал, что ночная смена уборщиков наверняка наводила порядок в кабинете, две пепельницы были битком забиты окурками сигар, а пол щедро засыпан пеплом.
Перед шкафами с картотеками, примостившись на неудобном табурете, восседал, сжимая в мясистой руке пачку бумаг, сам полковник Джеймс Магнуссен. Он был низкого роста, коренастый и крепкий и сложен как профессиональный футболист. У внешних уголков глаз с обеих сторон у него виднелись свежие шрамы от хирургической операции, но, несмотря на это, он носил очки с очень толстыми стеклами, словно операция, какова бы она ни была, оказалась неудачной. Его темные, тронутые сединой волосы не поддавались укладке. Услышав шаги, Магнуссен глянул сквозь густое облако сигарного дыма.
— Макс! — восторженно воскликнул он. — Как поживаешь?
— Двадцать минут назад жил прекрасно, — ответил Беккер. — А ты?
— Просто здорово, — сказал Магнуссен. — Я теперь женатый человек. У меня две дочурки, два года и три. А ты как?
— Женился и развелся.
— Сочувствую.
— Дело прошлое, — пожал плечами Беккер.
— Нам есть о чем поболтать, — сказал Магнуссен. — Присаживайся.
Беккер огляделся.