Второй пояс. Откровения советника
Шрифт:
– Это что же получается, мы тут с Михалычем насчет тебя вполне конкретные планы строим, а ты решил в кусты спрятаться? Не-е, так дело не пойдет. Что случилось, Сардар, почему не тебя назначили на эту должность? Или ты менее достоин, чем Алим? Объясни, в чем дело, если это, конечно, не государственная тайна.
Вечно волевое лицо Сардара в этот раз выглядело несколько растерянным от столь пристального внимания к его особе со стороны дюжины мушаверов. Он начал рассказывать, как чуть ли не добровольно отказался от этой должности и что Гулябзой едва не выгнал его за это из своего министерского кабинета. В словах Сардара сквозила явная фальшь, которую нельзя было не уловить. Тот же Хаким несколько минут назад сообщил мне, что в ближайшее время в провинцию должен приехать бывший командующий 2-м армейским корпусом, генерал-лейтенант Улюми, которого официальный Кабул
Одним словом, я в тот момент догадался, в какую игру играли Мир Акай и Сардар. Оба отлично понимали, что удерживать город от нападок «духов» после ухода из провинции шурави будет весьма трудно. Вся эта сборная солянка, что сейчас служит в строевых подразделениях царандоя, в большинстве своем состоящая из потенциальных дезертиров, разбежится при первом же удобном случае, а те, кто верой и правдой служил госвласти, словно скотина, пойдут под душманские ножи и кинжалы, и много прольется кровушки, прежде чем все стабилизируется. Если только стабилизируется. От одних этих мыслей становилось дурно, и, чтобы они не лезли в голову, пришлось в тот день вместе со всеми накатить изрядную дозу спиртного.
Гости уехали еще засветло, буквально за полчаса до вечернего намаза. Пока мы праздновали Международный день солидарности всех трудящихся мира, «духи» запустили в сторону нашего городка еще парочку эрэсов. Они разорвались с недолетом, метрах в двухстах от того самого места, где мы веселились, но при этом ни один из сидящих за столом даже ухом не повел, словно эти взрывы были обязательным атрибутом нашего застолья. Этаким салютом в честь праздника.
На следующий день царандоевские советники на работу поехали не полным составом, поскольку второе мая для них было тоже нерабочим днем. Но это вовсе не означало, что афганцы в этот день тоже отдыхали. Тем более что в царандое намечалось проведение грандиозных мероприятий, связанных с назначением нового командующего. Именно по этой причине в город поехали только жильцы 13-й виллы как лица, наиболее причастные к оному мероприятию по причине своей приближенности к первым лицам царандоя.
О том, что в царандое происходит что-то не совсем обычное, мы поняли еще при подъезде ко двору Управления. На воротах стоял усиленный наряд военнослужащих, а вдоль дувала, огораживающего его территорию, словно к мавзолею Ленина, выстроилась цепочка людей, облаченных в праздничную одежду. Практически у каждого человека, стоящего в этой толпе, в руках был небольшой веночек, сплетенный из искусственных цветов. То были люди, специально пришедшие в царандой, дабы засвидетельствовать свое величайшее почтение вновь назначенному руководителю этого ведомства. Они отлично знали, что, побывав сегодня на приеме у Алима и поздравив его с назначением на столь высокую должность, они тем самым выпишут для себя своеобразную индульгенцию, точнее сказать – охранную грамоту, которая будет оберегать их от всяческих катаклизмов, возникающих в процессе общения с органами правопорядка. И не только красочные веночки несли они с собой, но и вполне ощутимые кругленькие суммы в местной и иностранной валюте, дабы новый шеф народной милиции мог достойно отпраздновать свое назначение. Так было при короле, ничего не изменилось и при новой власти.
Алим сидел в кожаном кресле командующего за огромным дубовым столом. Мир Акай, Сардар, Гульдуст и еще несколько руководителей структурных подразделений царандоя восседали на стульях, поставленных в кабинете вдоль трех стен. Судя по всему, Алим проводил самую первую в своей жизни джиласу, выступая на ней в роли командующего. Он, наверно, и сам до конца еще не осознал того, что это за пост, но тем не менее держался молодцом. Ведь и сам он не раз сиживал в этом кабинете в роли подчиненного и о том, что в таких случаях должен говорить командующий, знал не понаслышке.
Когда мы вошли
Смешно было наблюдать со стороны весь этот спектакль. Алим только начинал о чем-то говорить, как дверь в его кабинете распахивалась и очередной посетитель с веночком в руке бросался в его объятья, вешая по ходу дела свой венок на шею Алима. Уходил один посетитель, но за ним тут же в кабинет вваливался другой, и вся процедура с поздравлениями повторялась заново. Алим не успевал снимать с себя веночки и передавать их ординарцу, который тут же уносил презенты в соседний кабинет. Минут через сорок вся эта круговерть нам изрядно поднадоела, и мы решили выйти на свежий воздух. Алим заранее предупредил, чтобы мы далеко не отлучались, поскольку очень скоро он пригласит всех на скромный обед по поводу своего назначения.
То, что Алим называл «скромным обедом», на поверку оказалось ломящимися от восточных кушаний столами в офицерской столовой. Даже «Столичная» – большая редкость в этих краях, и та была в изобилии. И когда только успел Алим так шустро «выставиться». Наверняка загодя знал, шельма, о своем назначении, и все эти перешептывания Мир Акая с Сардаром и их походы по провинциальному начальству – всего лишь часть тщательно спланированного спектакля, который был разыгран в лучших традициях гостеприимного Востока.
Много в тот день было сказано хороших напутственных слов Алиму. Все выступавшие, словно сговорившись, желали ему мира и благополучия. От советников с поздравительной речью выступил Михалыч. Он пожелал Алиму практически то же самое, но от себя добавил, чтобы новый командующий никогда не забывал о нуждах простых солдат правопорядка, которым зачастую приходится очень трудно разобраться в самих себе и уж тем более в этой не совсем простой жизни, которая проходит на фоне гражданской войны. Начальник политотдела Гульдуст слушал Михалыча с открытым ртом, видимо, запоминая хорошие слова мушавера, до которых он сам раньше не мог додуматься.
Все последующие дни были характерны ничем не примечательной рутинной работой. Михалыч мотался по подразделениям и постам первого пояса обороны города вместе с Мир Акаем, передававшим свое беспокойное хозяйство Алиму. Я отсиживался в максузе, изучая и фильтруя поступившую за последнее время оперативную информацию. Одно агентурное сообщение повергло меня в уныние. Агент, работавший в исламском комитете уезда Даман, сообщал, что руководитель ИК Хаджи Латиф дал указание провести расследование по факту покушения на жизнь полевого командира Гафур Джана. Меня словно кипятком ошпарило. Почему покушения? Ведь Абдулла сообщил, что с Гафур Джаном и его ближайшим окружением покончено раз и навсегда. Прочитав агентурное сообщение до конца, я понял, в чем проблема. В тот день, когда должна была произойти ликвидация Гафур Джана, он не поехал со своей свитой, а по настоятельной просьбе Хаджи Латифа остался еще с несколькими полевыми командирами у него в гостях. Был какой-то мусульманский праздник, и Хаджи Латиф решил его отметить в кругу своих ближайших соратников. От взрыва мины установленной людьми Абдуллы, погиб не сам Гафур Джан, а его заместитель «Палестинец», три телохранителя и еще несколько бойцов из этой банды. По всей видимости, нафары Абдуллы, участвующие в этой акции, не знали Гафур Джана в лицо, и поэтому, добивая раненых «духов», они приняли за него «Палестинца».
Да уж, интересный поворот событий. Самое главное, как теперь об этом докладывать Варенникову, ведь я сам его убедил, что с Гафур Джаном покончено раз и навсегда. Вот базару-то будет, когда он узнает всю правду. И даже если я или Михалыч не доложим ему об этом, то обязательно найдутся доброхоты из ХАДа или из числа их советников, которые обязательно сообщат ему эту новость. Одно только обстоятельство меня утешало, что Михалыч теперь будет один ездить на заседания Военного совета, а также на все те совещания, проводимые Варенниковым в Бригаде. Если и возникнет вдруг разговор по поводу неудачного покушения на Гафур Джана, отдуваться за мой промах придется Михалычу, а между собой мы уж как-нибудь разберемся. Тем не менее было неприятно сознавать, что своим преждевременным докладом Варенникову о результатах проведенной спецакции в отношении Гафур Джана я фактически дезинформировал генерала. Теперь лучше не попадаться ему на глаза – съест с потрохами.