Второй пояс. Откровения советника
Шрифт:
Эх, Джумабай, Джумабай! Сколько всего этого дерьма предстоит тебе еще лицезреть. Для тебя сейчас самое главное – не сломаться, а потом и не очерстветь душой от всего того, что ты увидишь здесь, в Афгане. Но на эту тему у меня еще будет время поговорить с тобой.
А пока мы едем дальше.
Пятый, шестой и седьмой посты мы проинспектировали на одном дыхании, буквально за пару часов, и на восьмой умудрились добраться в рекордно короткие сроки.
Когда мы в прошлый раз разгружались ночью на этом посту, я из-за кромешной темноты не смог толком разглядеть
Это был какой-то мрак. Даже Сталинград времен Великой Отечественной войны не шел ни в какие сравнения с тем, что я увидел. Мало того, что «духи», захватившие пост еще летом прошлого года, повзрывали все, что вообще можно было взорвать. Но после этого еще и наши доблестные «соколы» не раз отрабатывали по этому месту, в том числе и благодаря моей информации, уничтожая якобы засевших там «духов». Воронки от «полутонок» были практически готовыми землянками: подчищай стены, делай сверху накат из бревен или толстых жердей, и можно вселяться.
За те два дня, что прошли с предыдущего моего посещения этого поста, там практически ничего особенного не произошло. Металлические кровати, сваленные той ночью на землю, так и лежали кучей в том месте, куда их свалили. Зачуханые сарбозы, завидев подъехавших к посту начальников, стали вылезать из всех щелей, словно обрызганные дихлофосом тараканы. Видуха у всех была такая, что я сразу же провел в уме аналогию с обмороженными под Москвой фрицами. Не воинство, а так, какой-то цыганский табор.
На Суразоволя увиденное, видимо, тоже произвело крайне негативное впечатление. Он дал команду на общее построение, и сарбозы еще минут пятнадцать тянулись в строй.
Не буду комментировать то, о чем тогда говорил генерал. Сарбозы стояли, понурив головы, по всей видимости, боясь даже взглянуть на орущего генерала. У меня сложилось такое впечатление, что в тот момент он был готов застрелить любого, кто попытался бы хоть в чем-то возразить ему.
Потом генерал с Мир Акаем отвели в сторону комбата и там еще минут двадцать песочили его за нерадивое отношение к службе. Любопытно было наблюдать, как комбат ежеминутно вставал по стойке «смирно» и бодро отдавал честь своему начальству.
Когда мы уезжали с поста, я оглянулся назад.
Комбат, бегая с пистолетом в руке, пинками под зад разгонял сарбозов по позициям поста, заставляя их наводить там порядок.
Я толкнул Мир Акая в бок и кивком головы показал в сторону поста.
Оглянувшись на Суразоволя, он наклонился ко мне и тихо, так, чтобы не услышал генерал, произнес:
– Суразоволь пообещал, что расстреляет его перед строем, если до нашего возвращения с девятого поста весь этот бардак не будет ликвидирован.
Теперь понятно, почему так дерет свою задницу комбат. Окажись я на его месте, наверняка, то же самое сказал бы тем сарбозам, которые, кроме ковыряния в носу, ничего не желают делать. Но только времени на наведение порядка дал бы им не больше часа. Посмотрел бы потом на этих стахановцев-многостаночников. Язви их душу мать…
А я-то считал, что увиденная разруха на восьмом
То, что я улицезрел на девятом, вообще ни в какие рамки не шло.
Нет, бардака здесь, конечно, было поменьше. И неудивительно, ведь почти сутки с защитниками этого поста провели мои подсоветные, а самое главное – сам Сардар. Уж этот из любого все соки выжмет, пока своего не добьется. Никакого разбросанного имущества мы не увидели. Все кровати, узлы с барахлом и ящики с боеприпасами сарбозы попрятали в развалинах, где сами же и обосновались.
Поразило другое.
Еще весной на девятый пост притащили два танка. Они были не на ходу, но орудия действовали. Их использовали как обычные гаубичные орудия, укрытые со всех сторон надежной броней. Когда «духи» вырезали весь личный состав этого поста, они на этом не успокоились. В каждый танк они заложили взрывчатку и рванули их. Башня от одного из танков отлетела метров на пятьдесят. Ствол орудия на две трети своей длины вошел в землю, и над ее поверхностью была видна только танковая башня – этакое эскимо на палочке. Всякого я насмотрелся в Афганистане, но такого еще не разу не видел.
Суразоволь тщательно обследовал все позиции поста, по ходу давая ценные указания его командиру. В итоге своего визита он объявил перед строем защитников поста, что их боевой командир, геройски погибший совсем недавно под Кандагаром, будет представлен к высокой государственной награде. Потом он пожелал всем присутствующим стойкости духа и еще чего-то там такого – афганского.
На обратном пути мы приостановились у восьмого поста, и Суразоволь пошел смотреть, как выполнены все его указания. Как ни странно, но той кучи из металлических кроватей на прежнем месте уже не было. И куда они только успели заныкать весь этот металлолом? Значит, умеют, если захотят.
Ну, или когда их «захотят».
Серые будни, или Почти дневниковые записи
О том, что Суразоволь улетел из Кандагара не на военно-транспортном самолете, а на «Ариане», я узнал на следующий день от Мир Акая, когда тот заехал за мной в «Компайн», чтобы в очередной раз вместе ехать на посты второго пояса.
Господи! Ну до чего все это уже осточертело. Сегодня девятое января, и я уже в десятый раз еду на эти посты обороны. И когда все это кончится? Когда я буду заниматься своими непосредственными делами в спецотделе и в уголовном розыске? Скорей бы Денисов, что ли, возвращался обратно.
То ли самому Варенникову пришла в голову эта идея, то ли инициативу проявил «Седой полковник», но не успели мы избавиться от Суразоволя, как советское военное командование решило лично удостовериться в том, что на дальних постах дела обстоят именно так, как мы постоянно докладываем. Может быть, уже не доверяют нам?
Как бы там ни было, но сегодня нам предстояла очередная поездка в «зеленку» в тесной компании с «Седым полковником» и еще двумя штабными офицерами, о существовании которых я ранее вообще и не догадывался.