Второй раунд
Шрифт:
«Что бы это могло быть, — думал он, спускаясь по лестнице. Старик ведь знает мои планы на сегодня». Сотрудники между собой называли «стариком» начальника отдела Альберта Мартыновича Пинкулиса, светловолосого великана, которому еще не исполнилось пятидесяти. В слово «старик» в данном случае вкладывались сразу несколько понятий: и то, что он был старшим по чину и патриархом по возрасту, и то, что любил незлобно поворчать, но чаще по делам, не имеющим отношения к службе.
— Заходите и садитесь, мазила, — встретил Паже полковник. — Что же вы вчера опростоволосились? Я бы на месте тренера с треском
— Сам не знаю, как получилось, — начал оправдываться Паже. — Два штрафных броска и оба мимо корзины. Если хотя бы один уложил…
— Если бы, да кабы… — махнул рукой полковник. — Нервы подвели. А хорошие нервы очень важны в нашей профессии. Ну ладно, будем надеяться, что промахи у вас могут случаться только в баскетболе. Вызвал я вас вовсе не для того, чтобы отчитывать за неудачные броски…
Пинкулис достал из папки лист бумаги.
— Есть неотложное дело. Звонили из Москвы, наших товарищей интересует одна парочка. Туристы из Бельгии. Некий Иоганн Гартенфельд и его племянница Эрна. Вчера они прибыли к нам, остановились в гостинице «Рига». Поезжайте и присмотритесь к ним. Пробудут они здесь, как я узнал, три — четыре дня. Возьмите себе в помощь кого-нибудь от Тушлиса. Одному там не справиться. Возьмите эту бумагу — в ней все сказано — изучите и действуйте…
Когда Паже приехал в гостиницу, дяди с племянницей там уже не оказалось. Не без труда ему удалось разузнать, что Гартенфельды рано утром ушли или, вернее всего, уехали на пляж. Перед отъездом они позавтракали в кафетерии при ресторане и расспрашивали официанта, как туда быстрее всего добраться. Как выяснилось, этот же официант обслуживал их накануне за ужином и они, разговорившись с ним, сказали, что собираются осматривать памятники, а потом поехать в Юрмалу.
«В Юрмале искать их бесполезно», — прикинул Паже и решил на сегодня хотя бы выяснить, когда они вернутся.
В гостиницу они приехали поздно вечером и сразу же заперлись в своих номерах. Паже оставалось ждать утра.
Лугунов бывал в Риге не раз и достаточно хорошо ориентировался в городе. Прямо с вокзала — поезд прибыл рано утром — он поехал на взморье, рассчитывая, как всякий «дикарь», обосноваться там у какой-нибудь хозяйки. Отыскать жилье оказалось, однако, совсем не просто. Он долго бродил по зеленым улочкам, стучался в дома, спрашивал редких прохожих, никто не мог ничего посоветовать. В Прибалтике стояла необычайно теплая погода, и наплыв отпускников был велик как никогда.
Гигантская подкова песчаного пляжа до отказа была заполнена отдыхающими. Он пешком прошел Булдури, Дзинтари и лишь в Майори, когда совершенно потерял надежду найти пристанище, ему улыбнулась удача. Пожилой латыш, к которому он обратился, критически осмотрел его и спросил:
— Студент?
Лугунов, обозленный неудачами, хотел было ответить, что это, мол, не имеет отношения к его просьбе, но передумал и, заставив себя улыбнуться, сказал:
— Был студентом. Теперь, как это пишется в газетах, молодой специалист, инженер.
— Тогда иди за мной, — бросил латыш и, шаркая сандалиями, не оборачиваясь, пошел по улице.
«Старик не очень-то приветливый», — отметил Лугунов, но повиновался. Свернули в узкий проулок и вскоре остановились перед калиткой. Провожатый широко распахнул ее, пропуская Лугунова вперед. По тропинке через кустарник они подошли к аккуратному домику. Старик громко крикнул:
— Власта! Иди-ка сюда. Привел тебе жильца.
Из дверей дома выплыла крупная женщина в белом переднике с засученными по локоть рукавами темной кофты. Строго оглядела Лугунова. Несмотря на свой извечный апломб и самоуверенность, Лугунов нерешительно затоптался под ее суровым взглядом.
— Надолго? — спросила она.
— На десять дней, — не задумываясь, ответил он.
— На десять? Можно. Внук уехал, вернется через две недели. Ваша комната здесь, — она указала рукой аз маленькую пристройку. — Там есть отдельный вход. Пойдемте, посмотрите.
Комната была невелика: одну стену почти целиком занимало окно, вторая была переплетена самодельными стеллажами, на которых в идеальном порядке выстроились шеренги книг. Вся мебель состояла из небольшого стола, стула, шкафчика и низкого топчана, покрытого ковром.
— Постель найдете в этом шкафу, — сказала хозяйка. — Можете знать меня Власта Альбертовна. Умывальник и туалет за домом. — Она повернулась к двери.
— Спасибо. Власта Альбертовна. Одну минутку, пожалуйста, — удержал ее Лугунов. — Я насчет формальностей. Вот мой паспорт. И наверное, нужно сразу заплатить деньги?
— Да, прописка нужна, пусть даже на десять дней. А деньги отдадите, когда будете уезжать. — Забрав паспорт, хозяйка ушла.
«Имя действительно у нее по характеру — Власта», — отметил Лугунов. Раскрыл чемодан, вынул легкие брюки, босоножки, белую рубашку, полотенце, решил тотчас пойти на пляж, который был рядом.
Свободное местечко отыскал не сразу, разделся и с наслаждением медленно вошел в прохладное море. Купался долго, вспоминая всевозможные стили плавания, которые еще с мальчишеских лет были предметом увлечения. И то, что не давалось на Москве-реке или Клязьме, здесь, в море, выходило чудесно. Море выталкивало его, как пробку, держало, и не хотелось выходить.
Потом, зажмурясь, отдыхал на теплом песке под лучами ласкового солнца, вдыхая пряные запахи воды и хвои. Голова была легкой, и мысли легкие, думалось о том, что жизнь — стоящая штука, а он счастливчик, которому везенье даровано богом. С таким же легким чувством он пошел потом бродить по пляжу, ища занятия: поиграл в волейбол, продул партию в пинг-понг какой-то девице. В начале четвертого отправился в кафе обедать.
Теперь следовало поглядывать на часы. Мысли о предстоящей встрече прогнали недавнюю легкость и теперь будоражили тем больше, чем ближе был назначенный час.
Без десяти шесть, чисто выбритый и тщательно одетый, Лугунов вышел из такси у парка. Подыскал скамейку неподалеку от памятника, надеясь первым увидеть Эрну издалека, еще до того, как она заметит его. Но она появилась неожиданно и совсем с другой стороны.
— Мишель, хелло!
Он даже вздрогнул, услышав ее голос. Она стояла такая нарядная и красивая, что у него забилось сердце от гордости за себя. Он стремительно поднялся.