Второй шанс для Карлин
Шрифт:
– Пап, – прошептала Карлин и оглядела гостиную, где обычно по вечерам вся семья собиралась, – а почему мы одни?
Папа вздохнул. Посвящающий разговор он проводил уже дважды, но именно этот страшил его больше всего.
– Ты всегда задаёшь вопросы. Но… тебе надо научиться… Нет… надо понять… что не всегда ты получишь ответы.
– А почему?
Скрипнула половица – младшие подслушивали. Папа встал со стула подошёл к Карлин, присел на правое колено, прижал ладонями её руки, державшие
– Давай мы договоримся. Ты меня сейчас молча послушаешь, не будешь перебивать, задавать вопросы, а просто послушаешь.
– Хорошо.
Разговор длился до поздней ночи, но Карлин не клонило в сон, ей открывалась правда о том, почему же те мальчишки дрались, почему разругались соседские брат и сестра. Всё потому, что в поселении следуют древним традициям.
– У каждого в нашем мире есть назначение. Вот у детей до десяти лет просто жить, баловаться, расти и впитывать потоки, которые направляют нам служители священного озера из Оазиса. Эти потоки помогают сформировать в детях то, что поможет им приносить пользу. Всем. Поселению и Богатеям. Ведь если мы не будем направлять к ним результаты наших трудов, то они не смогут сдерживать катастрофы. Озеро всё слышит, всё знает. Почему думаешь иногда идёт просто дождь, а иногда с ураганом? Это чьи-то мысли услышали и сразу же наказали, но не только того, кто что-то замыслил, а всех.
– То есть если я сломаю свою игрушку, то накажут не только меня, но и всех девочек в поселении?
– Ну, кукла – это всего лишь твоя игрушка, за неё Озеро не накажет, но ты всё правильно поняла. Мы в поселении едины. Да, у нас есть дом, наш дом, а вот всё остальное общее. Помнишь, гроза спалила сарай у дяди Ири.
Карлин кивнула, папа отпустил её руки и поменял опорное колено, а Карлин отхлебнула остывший чай.
– Но у нас нет разделения, это не его сарай сгорел, а поселения, и на собрании со старостой мы решили, какая постройка лучше подойдёт под хранение овощей, за которые отвечает дядя Ири.
– Отдали нашу, где раньше птички жили. – Карлин провела пальцем по краю кружки. – Знаешь, а мне сгоревший нравится больше, мы там столько игр придумали.
Папа от этих слов немного расслабился, плечи его опустились, он сменил позу, сел на пятую точку, обнял свои ноги и положил подбородок на колени. И словно отпустил какую-то нить, потому что Карлин тут же задала вопрос.
– Пап, а почему бывшие друзья дерутся? Или брат с сестрой ругаются, да так злобно, словно чужие.
– Ох, Карлюш. Переходный период не просто так длится пять лет. Не только организм перестраивается, но и рушатся мечты. Я понимаю, о чём ты говоришь, но первое о чём мы просим подростков – нельзя показывать своё настроение детворе. Или это ты любопытная крошка просто высматривала специально, а? – Папа щёлкнул Карлин по носу.
– Не, я, правда, случайно. – Карлин отхлебнула чай, пряча нос в кружке.
– Понимаешь… – Папа почесал подбородок, посмотрел на потолок и медленно продолжил: – Я же начал с того, что у каждого есть назначение и оно должно в первую очередь приносить пользу поселению, чтобы мы могли отправлять всё, что необходимо в Оазис. И это назначение… Его выбирает не сам человек. О том, кто какое место займёт, выбирает собрание вместе со старостой. И такие решения могут не нравиться подросткам. Сначала. Но потом они всё понимают и принимают.
– И Вак с Питом? И Лисия с Наром?
– Вот ты о ком. А мы гадали, почему тогда дикий зверь птичник разворовал, а потом ещё и бочки полопались в подполе. Но искали причину во взрослых, а это подростки не сдержали эмоций от новостей.
– Ой. – Карлин съёжилась.
– Да ты не переживай, это дело прошлое, просто знай сама, что Озеро слышит и видит всё! Вак расстроился из-за того, что в помощники отец взял не его, а Пита, потому что староста рассмотрел в нём большее рвение и усидчивость, а это помогает плести очень крепкие сети с силками. Ну а Нара задело, что сестру стали готовить в засольщицы, хотя он с детства с отцом бочки закатывал, но у сестры очень уж споро получалось специи подбирать. А это…
– Лучше для поселения, – завершила Карлин за отца, но не там в прошлом, а здесь в Школе и не шёпотом, а прокричав от обиды.
Затрещал огонь в печке в доме десять лет назад, хрустнула ветка в реальности, калейдоскоп воспоминаний рассыпался. Карлин-выпускница обернулась – на пригорке она уже не одна.
Возможно, Карлин так и просидела бы всю ночь, встряхивая головой и листая воспоминания в попытке вызвать образы тех, по кому скучала. Но на пригорке появилась Эвин. Прислонилась к дереву и то расплетала, то заплетала кончик тугой, светлой косы.
– Чего тебе? – буркнула Карлин.
Эвин вздохнула.
– Я всегда завидовала вам с Малией, что у вас есть этот пригорок, где вы заряжались, чтобы не происходило.
Карлин осмотрелась, провела рукой по примятой траве, заглянула вглубь леса, прикрытого словно юбкой плотной полосой кустарников.
– Знаешь, мне всегда казалось, что именно здесь, я как дома. Тут меня встречает кто-то родной, кто готов выслушать, поддержать молчаливо. Но ведь у каждого – свой способ. Я видела, как ты менялась, когда рисовала очередную карту.
Эвин подошла ближе к Карлин, села на колени, расправила школьную юбку, которая слилась цветом с травой.
– Когда живёшь в лесном поселении без этого умения никак. Мне кажется меня из-за карт и выбрали в Школу. Что думаешь делать дальше? – Эвин задала вопрос, который жёг ей душу, задала и съёжилась.
– А что мне остаётся? Скоро зажжётся свет вон в том окне. – Карлин показала на центральное окно последнего этажа учебного корпуса. – Совещание разложит наши досье, как карты. Будут споры по некоторым кандидатам. Только не по мне. По мне – всё решено.
– Карлин, – Эвин слегка приблизилась к ней и прошептала: – Хочешь я прямо сейчас побегу к профессору и попрошу мой проект переписать на тебя. Ведь если бы не ты ничего бы у меня не получилось.
Карлин посмотрела в глаза Эвин, закусила губу и помотала головой.
– Конечно… Вот если бы Ролика предложила свой, с возможностью попасть в исследователи… А мой-то что: развитие памяти для воссоздания потом любых карт… Кому оно надо, если можно сразу их рисовать?
– Эвин! – выкрикнула Карлин. – Я не об этом, понимаешь?