Второй шанс возврату не подлежит
Шрифт:
Чарити села на одну из скамеек, взяла в руки свечу, и произошло оно – чудо. Маленький огонек вспыхнул и тут же погас с порывом ветра.
– Очисти мысли. Представь, как магия концентрируется на кончике фитиля и нагревает его до предела. Свеча должна загореться. То же касается помпончика. Кладешь рядом и представляешь, как он попадает к тебе в руку.
– Звучит просто.
– Так оно и есть.
Чарити вернула мне свечу и ушла на поле. Сконцентрироваться было сложно. Отчасти этому мешали крики мистера Мэйсона на опоздавших и магия,
Градус представления повысился, когда Тайлер и его друг решили начать спарринг. Они неторопливо сняли сюртуки, закатали рукава и, скрепив начало боя рукопожатием, начали кидать друг в друга огненные шары. Все девушки, до этого нехотя создававшие потоки ветра, бросили неинтересное занятие и с замиранием сердца следили за происходящим.
Магам, безусловно, было над чем еще работать. Вудсу не хватало артистизма, тогда как его друг, наоборот, переигрывал и отвлекался на реверансы дамам, за что пару раз получил огненным шаром по пятой точке.
– Кингсли, Вудс, завязывайте с кривляниями!!! – орал мистер Мэйсон. – Приберегите силы, вам еще пять кругов бегать за опоздание!
В остальном занятие прошло без происшествий. Мне дали индивидуальное задание на дом: отрабатывать концентрацию с помощью свечи и помпончика. На очереди была сдвоенная пара теории магии.
Я уверенным шагом прошла на самый задний ряд и, устроившись в углу, понадеялась вздремнуть перед обедом. В необходимости заново учиться мне виделась особая издевка судьбы. После одиннадцати лет в школе и пяти в институте я снова сидела на учебной скамье. Наверное, мне стоило поблагодарить их Святое Провидение за то, что попала не на первый курс, а сразу на четвертый!
– Чарити, – обратилась я к соседке, – а сколько лет учатся в Академии магии?
– Пять. По результатам экзамена в конце года нас разделят по профилям, и последний курс будет узкоспециализированным. А… И, конечно же, год практики по профилю.
– О нет, – простонала я, понимая, что мне предстоит учиться, учиться и еще раз учиться.
– Не переживай, девушки редко доходят до практики.
– Почему?
– Замужество, дети. Диплом все равно выдадут. На работу, конечно, с таким сложно устроиться, но отметка об образовании будет. Да и кому в голову придет работать, будучи замужем?
– Самодостаточным, независимым женщинам, к примеру, – добавила я.
Глаза Чарити полезли на лоб.
– Боюсь, все немного не так работает. Ты либо замужем, либо независимая. Ну сама подумай, какая работа с детьми?
– Чарити, а кто тебя воспитывал? – задала я наводящий вопрос, предполагая, что уже знаю ответ.
– Родители.
– То есть твоя мама лично занималась твоим воспитанием?
– Нет, конечно! У нас была няня, гувернантка, несколько репетиторов, потом я училась в пансионате.
– М, – протянула я, – сразу видно, нелегко ей пришлось с такой прорвой слуг. На себя времени не оставалось. Все детям.
– Каким детям? Я единственный ребенок в семье…
Тут я уже откровенно рассмеялась.
– Если мне повезет восстановить хоть часть своих навыков, я ни за что не выйду замуж до окончания практики!
– Для начала – тебя вряд ли кто-то позовет, – послышался насмешливый голос Оливии с соседнего ряда.
Все это время она сидела неподалеку и «грела» свои аккуратные розовые ушки.
– Какая жалость! – воскликнула я. – Какая жалость, что у некоторых леди нет чувства такта и напрочь отсутствуют манеры. Мисс Хохланд, неужели вас не учили, что подслушивать чужие разговоры некрасиво?
– Моя фамилия Холланд! – вспыхнула Оливия.
– Да плевать.
Повисла тишина. Все с любопытством следили за нашей перепалкой, и неизвестно, чем бы все закончилось, но в аудитории появился преподаватель. Худощавый невысокий мужчина в очках старательно прятал лысину, зализав седые жидкие пряди волос набок. Заметив меня, он недовольно скривился.
Оливия отвернулась к кафедре, но я успела заметить ухмылку. А вот это было не к добру!
– Мисс Мэй, встаньте, – потребовал преподаватель.
Я послушно поднялась со стула, предчувствуя показательную порку. Слишком хорошо мне был знаком этот холодный, высокомерный и одновременно кровожадный тон из уст учителя.
– Назовите соотношение единицы маны к силе заклятья, – потребовал он, сверля меня взглядом сквозь толстенные окуляры.
Я на секунду растерялась, почувствовав себя муравьем под лупой. Все же знали, что у меня амнезия после нападения. Стоило ли воспринимать его поведение как попытку унизить нелюбимую ученицу?
– Какой вид магии оставляет самый явный магический след? – задал вопрос преподаватель и, устав ждать, пока я что-либо отвечу, продолжил экзекуцию: – А может быть, вы нас всех удивите познаниями и скажете, какая магия, наоборот, остается незамеченной после применения?
– Магистр Гросс, дело в том, что мисс Мэй… – попыталась вступиться за меня Чарити, но тот ее грубо перебил.
– Я не давал вам слово, мисс Бэлли! – гаркнул преподаватель, и я не выдержала.
– Давайте пропустим момент тыканья носом в отсутствие у меня должных знаний и приступим сразу к вашим выводам?
Ход конем произвел должный эффект. Жаль, краткосрочный. Пусть все зарубят себе на носу: Сансара Мэй больше не груша для битья или удачная цель для издевок.
– Что вы себе позволяете?! Возмутительное поведение для леди! Не сомневайтесь, я доложу об этом господину ректору! Садитесь, мисс Мэй, – отчитал меня магистр Гросс и, с трудом сдерживая звенящую злость в голосе, продолжил: – Магия воды оставляет самый яркий отпечаток владельца, тогда как некромантия, запрещенная к использованию, не оставляет следов и скрывает заклинателя…