Второй шанс. Счастливчик
Шрифт:
– Товарищи красноармейцы, да, мы захватили лагерь, но в целях избегания давки и паники просим проявить терпение и понимание. Надеюсь, всех прихлебателей и предателей вы уже удавили, и работы нам осталось немного. Сейчас мы откроем ворота, выходите и стройтесь вдоль стены. Всем все ясно? – В бараке была тишина. Голоса там умолкли сразу, как только мы заговорили, поэтому четкий голос одного человека, по-видимому, из командиров, был хорошо слышен:
– Ясно! Товарищи бойцы, прошу соблюдать порядок, вы военнослужащие
Мы открыли ворота, и спустя пяток секунд из них вышел человек. Сразу было видно, что это бывший командир, выправку не спрячешь.
– Майор Красной Армии Степанов, 312-я стрелковая дивизия. Командир полка, – отчеканил бывший пленный и встал по стойке смирно.
– Вольно, товарищ майор, вы старший по званию в этом бараке?
– Так точно, извините, не знаю вашего имени и звания.
– Майор, имя вам без надобности, стройте людей, товарищ майор, – я заметил, что командир покивал своим мыслям, когда я отказался назвать имя. Понимает.
Через пять минут построение было завершено, а майор докладывал о бойцах. Кто ранен, кто болен. Но я стоял и смотрел на своего «большого» друга. Того, кто не раз спасал мне жизнь.
– Что, так и не поднимешь глаза на своего командира, товарищ старший лейтенант Ревишвили?
– Бывший лейтенант, товарищ командир, – ответила мне гора мышц, но головы не подняла.
– Отставить эти панические настроения, боец. – Меня разрывало нетерпение. – Здравствуй, Вано.
Гора мышц подняла наконец глаза и робко посмотрела на меня.
– Прости, командир… – Но я уже не слушал его, бросился вперед и, насколько смог, обхватил этого бугая. А Вано заплакал.
– Товарищ командир… – начал было Вано, когда мы отошли на несколько метров от строя.
– Вано, ты чего, забыл, как меня зовут? Меня, которого ты столько раз вытаскивал на себе из самой глухой задницы? Все доклады потом, как ты и где парни, вот главное.
– Всех видел здесь. Нас раскидали по разным баракам. На работах иногда встречались. Сам нормально.
– Есть хочешь? – спросил я у друга.
– Неплохо бы. Эти не больно желали нас кормить, – указал Вано в сторону штаба.
Я отдал приказ начинать строить всех заключенных у бараков. Назвал фамилии своих друзей и попросил, чтобы их привели во фрицевскую столовую. Остальных тоже будем кормить, конечно, этим займутся бывшие пленные командиры.
– Пойдем, парней найдут и приведут к нам. Поговорим позже.
– Как ты нас нашел, Серега?
– Стечение обстоятельств. Удачное расположение звезд на высоких погонах… Шучу.
– Да, не хватало нам твоих шуток. И вообще, без тебя…
– Толя дошел, – прервав Вано, проговорил я.
– Как это, опять шутишь? – Вано застыл с поднятой ногой и вытаращил глаза. – Он же пулю в голову получил?
– Вот тебе и как! Сколько он полз, никто не знает, но вернулся, и это главное. В госпитале без сознания три месяца. Очень тяжелый. Когда приходил в себя, один раз буквально на минуту, пробормотал, что вы в плену, дальше стали судоплатовские землю рыть. Когда сюда выдвигались, врачи сказали, вытянут Круглова назад. Обещали.
– Вот это да. Никогда бы не поверил, если бы кто-то другой сказал.
– Как остальные? – спросил я у друга, когда мы расположились в столовой.
– Ты про Деда? – Вано меня понял.
– Да.
– В порядке, насколько это можно в плену.
– Да забей ты. Все уже, кончился плен, – встряхнул я друга, увидев, что его гнетет пребывание в плену.
– Так ведь еще разбирательства предстоят, – заметил Вано. Взгляд у него совсем потухший, но ничего – зажжем.
– С вами будет проще, обещаю. – Я и правда так думал.
– Ты сам-то как, где мой казахский друг? Опять где-то по округе ползает? – этого вопроса я ждал и очень волновался. Тяжело вздохнув, встал из-за стола и, открыв взятую у фрицев бутылку, кстати, коньяка, начал скручивать пробку.
– Вот значит как, – с горечью и болью прошептал Вано одними губами. Я разлил в два стакана по чуть-чуть темной жидкости и поставил бутылку на стол. – А я уж понадеялся, что вся наша группа соберется. Как в сорок первом.
– Погиб наш друг, Вано, героем был и погиб как герой. Меня спас, а сам… Давай потом, тяжко все это вспоминать. – Мы стоя выпили, и Вано вдруг уставился на меня.
– Ты же не пьешь, командир? – удивленно воскликнул грузин.
– Больше не буду. Когда выбирался, эта хрень мне жизнь спасла. Петрович мне, помнишь, советовал, что иногда помогает? Ну, так вот я на этой хрени и вылез.
– Жарко было? – с сочувствием спросил Вано.
– Да уж не замерз. Ладно, это все потом. Ешь давай. Ты ведь у нас большой!
– А чего ты меня «старшим лейтенантом» обозвал? – Вано наворачивал какой-то гуляш, хорошо фрицев кормят.
– Вам всем после переаттестации присвоены новые звания. После проверки вернут и погоны, и награды. Я обещаю, трясти сильно не будут. И Петрович обещал.
– Спасибо ему. Не забыл, значит.
– А как он забудет? Если бы он со мной не мотался, вас бы сюда и не забросили. Это же Судоплатова была инициатива. И вообще, Петрович для нас ведь как настоящий отец. Батя – и этим все сказано.
– Да, дельце нам подогнал товарищ Судоплатов… – сморщился Вано.
– Ему от наркома влетело хорошо. Но война, друг. Сам должен все понимать, не маленький. Достаточно вспомнить сорок первый, то, где все мы начинали.
– Да я понимаю. Ты-то все сделал? Если честно, то не рассчитывали тебя уже увидеть. Зимин говорил, что уж больно далеко вас заслали. Да и мы в ж… оказались.