Второй шанс. Ведун

Сухов Александр Евгеньевич

В конечном итоге, вся эта байда мне надоедала, и я бежал заниматься своими делами. Прилипчивый Потапыч непременно увязывался за мной и сопровождал меня во время бега вокруг дома и на спортивной площадке. Понравился я ему что ли?

Поначалу, я не разделял оптимизма Егоровны насчет абсолютной безобидности медведя. Дикий зверь, он и в Африке дикий, тем более столь огромный хищник. Поднимется на задние лапы, кажется, что выше меня едва ли не в два раза. Мне хватит легкого удара когтистой лапы, чтобы вновь оказаться в мрачном Ничто. Но постепенно мой страх прошел. Мишка оказался вполне себе добродушным зверем. А еще он очень уважал Сидора, безропотно принимал его старшинство,

и кот частенько его строил. Стоило черному как ночь котофею выйти во двор, Потапыч сдувался на глазах, утаскивал грабли в крытый дровяник, где оборудовал себе место для отдыха и по первому требованию кота возил его на спине по двору. Если что не так, Сидор беспощадно драл медведя когтями или кусал за уши. Как ни странно, могучий дикий зверь стойко переносил все кошачьи издевательства и ни разу не наказал наглого Сидора, хоть имел более чем достаточный потенциал для этого. На чем основана эта весьма странная иерархическая структура, Егоровна не очень внятно пояснила, мол, молодой ишшо Мишаня, а Сидор помозговитее будет.

Поспать Мишка любил, особенно с полным желудком. Вот, казалось бы, всю зиму продрых в берлоге, должен выспаться на всё лето. Ан нет, набьет брюхо и на покой, если, конечно, меня в этот момент нет во дворе, ну или Сидора.

Через неделю, откормившись на харчах заботливой Егоровны, медведь утопал в лес по-английски, то есть, не попрощавшись. Вечером резвился во дворе, катая с места на место небольшое круглое бревнышко, утром его уже не было.

– Жену себе искать ушел, – прокомментировала исчезновение косолапого погрустневшая женщина. – Таперича, пожалуй, до следующей весны не увидим Мишаню нашего.

Мне тоже немного взгрустнулось – успел привыкнуть к этой наглой навязчивой роже.

Тем временем весна все сильнее и сильнее вступала в свои права. Непривычно как-то, на улице всего лишь начало апреля, а солнце жарит прям по-летнему. Травка на склонах холмов начала активно пробиваться из-под земли, проклюнулись мать и мачеха одуванчики и еще какие-то неизвестные мне цветы. Птицы прилетели и, оккупировав местные леса, оглашали окрестности своими брачными песнопениями.

Столь бурное наступление теплого сезона в средней полосе Европейской части России меня заметно смущало. В той реальности я не помню, чтобы в самом начале апреля было так тепло. Оно и в мае мог снежок пойти, а в июне бывало, что и примораживало по ночам градусов до пяти. А тут прям бурление жизни: птички, травка, цветочки, почки набухают на кустах и деревьях. Проконсультировался на этот счет с многоопытной Егоровной. Старушка ничего странного в происходящих природных метаморфозах не нашла.

– Так у нас каждый божий год происходит, Андрюша. Правда летом дожди затяжные случаются, хлебушек вымокает, ну или градом урожай побьет. Однако такого уже давно не было, последний раз лет двадцать тому как напасть случилась. Война тогда еще была с туркой. Вот Господь и разгневался на людишек, что в мире и согласии жить не можем и ниспослал наказание на наши грешные головы.

М-да, темные времена, на всё воля Божья. Скорее всего, вулкан какой шарахнул и выбросил в стратосферу миллионы тонн пепла, или морские течения не так себя повели, метеорит упал… Хотя у Боженьки нет других забот, как напускать разные кары на головы людишек.

Столь крамольные мысли, разумеется, своей покровительнице не высказал, лишь про себя ухмыльнулся. Ну ничего не могу с собой поделать, несмотря на то, что практически выучил наизусть Часослов, я так и остался неисправимым атеистом, верующим в нерушимые законы Природы, а не в божественный промысел.

Кстати, насчет нудной зубрежки, я оказался кругом неправ. Во-первых, поднатаскался в местной русской грамматике. Стоит отметить, что цифирь, к моей вящей радости, здесь оказалась привычная для меня арабская. Во-вторых, упражнения с запоминанием малопонятной белиберды, здорово поспособствовали развитию моей памяти. И вообще, вооружившись Словом Божьим, отныне могу дать отпор любым проискам Нечистого. Хе-хе-хе! Ладно, шучу. Но аргументированно поучаствовать в богословском, да и в любом другом диспуте – лехко. На самые убедительные постулаты оппонента могу запросто выдать: «А вот в послании к офесянам (огарянам, фелистимлянам и пр.) святой Павел (Илья, Матфей и т.д.) сказал то-то и то-то», ну и еще ляпнуть что-нибудь эдакое замысловатое:

«И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». – Согласитесь, всегда в тему и актуально, потому, как непонятно.

В подобных спорах, важно не то, что ты сказал, а как ты это сделал. Пусть свои слова – полная ахинея и чушь собачья. Однако всякая чушь, произнесенная твердым убедительным тоном, с лихвой покроет любую истину, неуверенно промямленную оппонентом.

После поездки в Боровеский Трифонов монастырь, основанный по словам Егоровны лет четыреста назад святым старцем Трифоном (ну а кем же еще, судя по названию?), я буду допущен к другим источникам знаний: математике, географии, истории и прочим премудростям, кои должен знать боярский отпрыск. Жду этого момента с нетерпением.

Постепенно Протва начала возвращаться в свое естественное русло. Как следствие, стали освобождаться от воды заливные пойменные луга. Зашедшая на поля вместе с вешними водами рыба скапливалась в многочисленных бочагах, площадь которых катастрофически уменьшалась едва ли не на глазах.

В один прекрасный день, я усмотрел на пойме толпы народа, шарящего по оставленным после разлива мелким озерцам. На мой вопрос, «чем это они там заняты?», старушка ответила:

– Так рыбу ловят, Андрюшенька.

Нельзя сказать, чтобы по прошлой жизни я был очень уж заядлым рыбаком. Сидеть на берегу с удочкой, объедаемый крылатыми кровопийцами – это не по мне. А вот в компании мужиков побродить с бреднем или еще какой браконьерской снастью – наш метод. Ну, разумеется, посидеть вечерком на берегу у костерка выпить водки и закусить ушицей из свежевыловленной рыбы.

– Бабушка, а как бы и мне присоединиться к этому пиру жизни?

– Чего? – не поняла старушка.

– Ну рыбки половить.

– А это, – старушка почесала затылок. – Дык если рыба нужна, завтрева свистну добролюбовские воз подгонят. У них её счас девать некуда, свиньям да курям скармливают.

– Не, Егоровна, тут важен не результат. Процесс главное. – Немного подумав, добавил: – Хотя результат также важен. Я один рецепт как закоптить леща знаю. Пальчики оближешь.

– Дык у нас и коптильни нет, милок.

– Сам сделаю, – с уверенным видом заявил я.

Вообще-то в устах двенадцатилетнего мальчишки мои слова выглядели, пожалуй, неубедительно. Однако я постарался вложить в них столько уверенности, что лед недоверия к моим возможностям был сломан. Егоровна вытащила из сарая плетеную из ивовых прутьев здоровенную корзину.

– Вот этим и лови. Протаскивай по бочагу, глядишь, что и попадется. Я б тебе помогла, но у меня назавтра куча народу на прием припрется, чай две недели без мово вспоможения, вот и поднакопилось страждущих.